— Приветствую тебя, уроженец Небесных Ступеней.
Дан оглянулся. Лахин, приблизившийся к нему, был Нахт. Постояв немного, он осмотрелся, не нашел ничего иного, и подобрав полы своей хламиды — одет он был не как воин, а как лекарь, уселся рядом с Даном на песок.
— Дочь пустынных варваров сочла, что мои уши недостойны ее откровений, — сказал он с пренебрежительной усмешкой. — Она избрала своими поверенными полководца и кехса. Ну и твоих вездесущих друзей, Марана и того второго, маленького роста… откуда, кстати, ему известен язык дикарей? — В его голосе Дану почудилась нотка подозрительности.
— Он выучил язык здесь, — ответил он как можно безразличнее.
— За треть сута дней? Это невозможно.
— Он очень способен к языкам.
— Все равно. Кто он вообще такой, его не было с нами в первой трети похода или более того. Не так ли? Откуда он взялся?
— Его племя живет на подступах к пустыне с севера.
— В стране, неподвластной Лаху? Как же он попал в войско?
— Он вызвался сам.
— И кто ему разрешил?..
— Кехс, — сказал Дан кратко и мысленно добавил: «Но первым дал разрешение шеф. Что куда более удивительно.» Впрочем, Железный Тигран с самого начала питал некую слабость к Поэту, возможно потому, что тот был первым торенцем, которого шеф увидел, не зря ведь, узнав об одиссее Дана с Никой и спасенном медиками базы бакне, он сразу примчался поглядеть на него. Или ему просто были по душе как сам Поэт, так и его стихи и песни? Хотя разве поэтический дар — подспорье в прозаической работе разведчика? Как бы то ни было…
— Лахицин? — в голосе Нахта отчетливо прозвучало неодобрение. — Кехс добр к чужеземцам. Слишком добр. Нечистая кровь, что ни говори, дает себя знать.
— Нечистая кровь? — удивился Дан.
— Мать кехса не уроженка Лаха. Отец кехса привез ее из дальней северной страны. Лахицин был еще мальчишкой, когда отец его погиб в большом сражении на восточном море, его воспитывала мать, и вот…
— Что вот? — спросил Дан сурово.
— Ничего. — Нахт бросил на него быстрый взгляд, видимо, пожалев, что разоткровенничался с каким-то горцем. — Что-то они долго. Я, пожалуй, пойду к себе в шатер. Устал. — Не добавив больше ни слова, он поднялся с песка и зашагал к видневшимся невдалеке шатрам слуг полководца.
— Здесь, — сказала Ат, протягивая руку.
Дан окинул взглядом высившуюся в десятке метров абсолютно отвесную стену — видимо, два или три монолита, выдернутые из почвы ударом или, скорее, толчком невообразимой силы, встали на задние грани, выставив аккуратно обтесанные поверхности оснований… до чего ровные, ни шероховатостей, ни трещин, разве что тонкая извилистая линия разлома, отделяющая нижний угол одной из глыб, но и та кончается невысоко над землей… Нет, уцепиться не за что, лучшая команда скалолазов Земли не одолела б эту стену без технических приспособлений… Он не сразу сообразил, что стена «не по зубам» и любому дикарю, как бы ловок он не был, а значит? Девчонка дурачила их? Дурачила? Рискуя жизнью?
Маран сориентировался быстрее него.
— Покажи вход, — не глядя на Ат, ледяным голосом сказал он на языке людоедов.
Ат не двинулась.
— Покажи, за каким камнем вход, — повторил он так же холодно и, чуть повернув голову, метнул в дикарку тот самый взгляд, который на памяти Дана не раз заставлял подчиненных срываться с места и со всех ног кидаться исполнять приказание.
Ат не кинулась, а повернулась к Марану с выражением деланного изумления на лице.
— Разве посланец бога не знает?
Проверяет, подумал Дан, с грехом пополам понявший этот диалог. Девчонка не так проста, как кажется. Но тогда… Соврать она, наверно, все же не решилась, недоговорить — возможно… Хитрит с богом, погляди-ка на нее! Но, значит, надо угадать. Угадать. Где? Он подошел поближе, неуверенно вглядываясь в глыбы, загромождавшие подножье.
Маран снова опередил его. Он легко перескочил через каменную осыпь, поднялся к одному из монолитов и, не колеблясь, положил руку на его угловую часть, отделенную трещиной. Дан увидел, как Ат рухнула на колени, припала щекой к песку и нараспев произнесла несколько непонятных слов, потом вскочила, подбежала к Лахицину и стала, размахивая руками, быстро тараторить. Поэт, стоявший рядом с Даном, повернулся к кехсу и громко сказал:
— Чтобы отодвинуть камень, нужно шесть воинов.
Лахицин — Деци на сей раз сопровождать их не пожелал, и отрядом командовал кехс — молча кивнул начальнику своего конвоя.
Прошло всего несколько минут, и огромный кусок базальта был отвален в сторону. Сделать это оказалось гораздо проще, чем представлялось, достаточно было вытащить относительно небольшой валун, подпиравший отломанный угол, и весь отколовшийся некогда от гигантской плиты кусок мягко пополз вниз и лег на руки воинов, которым оставалось только повернуть его вокруг оси и свалить набок. На месте угла зияла довольно просторная черная дыра, вернее, целый проход, конец которого терялся в глубине «скалы», в первый момент это удивило Дана, отвалившаяся часть плиты была шириной в метр-полтора, не больше, но потом он сообразил, что остальная часть отломка развалилась, очевидно, на мелкие куски, и их позднее выгребли дикари или их предшественники. Как бы то ни было, начало пути перед ними. Кто по нему пойдет? Как поступит Лахицин, отстранит их от поисков или?.. Дан повернулся к кехсу. Тот стоял перед воинами, медленно переводя взор с одного на другого, потом отвел глаза. Выбрал? Наверно, потому что отошел и сел на камень.
Объявил о своем решении кехс не сразу. Окинув взглядом безоблачное небо с высоко уже стоявшим солнцем, он негромко сказал, скидывая с плеч свой тяжелый плащ из шкур:
— Раскиньте шатер. Сегодня жарко. — И без перехода. — Не знаю, стоит ли брать с собой девушку, — он задумчиво посмотрел на Ат.
Словно поняв его слова, дикарка пронзительно завизжала.
— Она говорит, что бог Нец запретил женщинам спускаться под землю, — перевел Поэт.
— Но значит, она там не была?
— Нет, — ответил Поэт, переговорив с взволнованной девушкой. — Ей известен только вход.
— В таком случае, нет надобности и в переводчике. Пойдешь ты, Нахт, ты, Чат, — его палец уперся в грудь одного из воинов, — и… — он повернул голову в сторону Марана с Даном, стоявших чуть поотдаль, — вы двое.
— Доблестный Лахицин, — заговорил, выступив вперед, Нахт. — Этот город воины Лаха завоевали своей кровью, и тайна его принадлежит Лаху. А чужеземцы…
Лахицин остановил его нетерпеливым жестом.
— Я мог бы сказать, что мое дело приказывать, а твое — повиноваться. Но я отвечу. Известен ли тебе случай, когда Первый Лахин повелел бы командовать войсками на поле битвы кому-нибудь из членов Малого Совета?
