Культя мрачно соглашался. Он хотел спать, неимоверно устал от бродяжничества, от бесконечных словесных пут, которыми Сява обволакивал подвернувшуюся ему жертву, выторговывая себе уступки, поблажки, льготы и режимы наибольшего благоприятствования. Стоило хоть чуточку расслабиться, и этот хитрец так ловко обыгрывал сделку, что можно было не только за свой фантик впустить его в норку, но и оказаться должником на всю оставшуюся жизнь. Сегодня Культя не прогадал. Сява обещал представлять его колхозникам как уникального специалиста, обладающего необыкновенными способностями, применение которых ведёт к тому, что все раскритикованные продукты не только перестают приобретаться товарищами Коммунистами, но также начинают быстро плесневеть, гнить и тухнуть. Такое сотрудничество могло оказаться весьма плодотворным и внушало радужные надежды.
Сява проснулся раньше всех. Он прошёлся туда-сюда, понюхал воздух, ковырнул землю, измерил растопыренными пальцами горизонт и небо.
— Кажется, мне сей славный городок хорошо знаком, — пропел попрошайка. — Бывал я тут в свои молодые годы. Один раз бывал. Но зато как бывал! С очень большим удовольствием бывал!
Из норки высунулся Культя, хмуро оглядел невзрачные развалины.
— Что же тут такого примечательного? — спросил критик.
— Баб здесь много водится, ох как много. Так много, что и не сосчитать. Считаешь, бывало, считаешь и всё одно — сбиваешься. Пальцев не хватало, чтобы сосчитать.
Культя выскочил из норки, вытянул шею, привстал на цыпочки.
— Как это, как это? — переспросил он. — Не сосчитать?..
— А вот как. Место тут такое. Специальное. Секретари Парткомов жёнок себе выбирают. Тут несколько городов рядом располагаются. Краснозвездск, Краснотрудск, Красноградск и в самом центре — Краснобратск, в котором мы в данный момент имеем удовольствие находиться. Именно здесь Секретари собираются на симпозиумы. А бабы… тут как тут. Себя демонстрируют, в жёны предлагают.
— Ух ты! Вот это да…
— Здесь, невдалеке, вон там, кажется, точно — там, площадь из асфальта с памятником Великому Кузьмичу. Туда-то они и стекаются.
— И много их, говоришь, в этом месте бывает?
— Достаточное количество. Даже более чем достаточное. Просто невообразимое. Каждая мечтает стать женой Секретаря Парткома, понятное дело. Только Секретарей-то на всех не хватает. Вот бабы эти и болтаются тут без дела…
У Культи захватило дух.
— Пойдём туда, — взмолился критик.
— Куда это — туда?
— Ну, туда, где симпозиум.
— Что мне-то там делать. Раздражаться, что ли? Нет уж. Хотя?..
Сговорившись с большим перевесом в пользу попрошайки, друзья двинулись в дорогу. Сява продолжал заливать в своём обычном стиле:
— Вот придём сейчас и увидишь, воочию убедишься, какие там девки. Не девки, а фантики.
— И краше Васи есть?
— И краше есть и толще. Всякие есть.
— Я толстых не люблю, — сказал Культя.
— Да любых там навалом. И тонких, и толстых. И длинных, и коротышек. Хочешь с кривыми ногами, хочешь с прямыми. Хочешь с животом, хочешь с горбом. На все вкусы.
— Зачем мне с горбом? Мне бы такую, как Вася.
— Будут и такие, как Вася, — уверенно пообещал Сява.
Культя вертелся вокруг попрошайки, выспрашивая различные подробности.
— Не путайся, — ворчал Сява, сбиваясь с шага.
Критик однако так разволновался, что уже ничего не соображал. Он спотыкался, падал, хватался за Сявины лохмотья. Его мужское оружие уже торчало вперед, вздыбливая штаны на добрых полметра. Культя пытался унять своего богатыря руками, заламывая его вбок, чтобы не мешал, не задирал порчины и не оголял лодыжки, но это было нелегко да и больно. Немало пропетляв по развалинам, товарищи вышли на большую площадь с кое-где сохранившимся асфальтом. Памятник Кузьмичу с протянутой к народу рукой стоял на обычном месте — в центре.
Сява суетливо перезвездился, потом поднёс руку к глазам и стал осматривать окрестности.
— Где же бабы? — стонал Культя. — Где они? Их что — нету? Нету?
— Кажется, нету, — произнёс попрошайка трагическим голосом. — Я, во всяком случае, их не вижу. А ты?
Культя аж подпрыгнул от бешенства и так дернул себя за член, что чуть не взвыл от боли.
— Тихо, тихо, — Сява уже приглядывал пути к бегству, — были они тут раньше. Присутствовали. Кузьмич — свидетель, не вру я, не обманываю. Да вот же, вон одна. Видишь?
Действительно, из-за кучи мусора вылезало что-то женоподобное, но явно не похожее на объект вожделения. От неожиданности Культя замер.
— Эй, парниша, я разрешу все твои проблемы, — проскрипело существо, не сводя восторженных глаз от оттопыренных штанов критика.
— Ты кто? — осторожно спросил Культя.
— Я? Я — девица. Девушка твоей мечты по имени Проня. А тебя как зовут, красавчик?
— Культя, критик предметов общественного потребления.
— Ах! — воскликнула женщина, прыгнула вперёд и вцепилась в Культины штаны.
— Ай-я-яй! — завопил критик, рванулся изо всех сил, скатился боком, отбежал на четвереньках, вскочил и стал тщательно маскировать свое ниспадающее достоинство в складках одежды.
— Эй, эй, что такое? — возмутилась девица, разочарованная результатами набега.
— Разве можно так грубо, — заступился за товарища Сява. — Надо было ласково, с нежностью, а ты налетела, напугала…
Проня погрозила Культе кулаком и уставилась на попрошайку.
— Тогда ты! — грозно потребовала она. — Разве не видишь — я вожделею.
— Я? Я?.. Как это я?.. Я не могу этого — того… У меня, так сказать, устойчивое нестояние стояния.
— А ну, покажи!..
Попрошайка брезгливо выковырнул из ширинки что-то похожее на червяка и покачал им из стороны в сторону.
— М-да… Ну ладно, — огорчилась Проня.
Сява подмигнул товарищу и мотнул головой: пора, мол, сматываться.
— А ты, голубчик, значит, хитришь? — Проня опять начала пододвигаться к оторопевшему Культе. — Лукавишь, значит?
Критик развёл руками.
— Я бы рад… да вот, всегда так.
— Ну-ну, — произнесла девица. — Ладно-ладно, расслабься, слабачок. Я сама сделаю всё как надо. Иди-ка сюда!
Критик, как загипнотизированный, стал приближаться. Его дрожащие ножки то и дело подкашивались. Сява уселся поудобнее. Расслабился. Зрелище обещало быть интересным.
— Сейчас я тебя возбуждать буду, — пригрозила критику Проня, вытаскивая из-под одежд две огромных белых сиськи. Несколько раз любовно подбросила их в воздух, резво прыгнула и жадно вцепилась в штаны трясущегося от отвращения кавалера.
