Камерон, ты всегда говорил мне, что источник информации должен быть конфиденциальным. Ты, безусловно, прав. Я не называю себя, но ты догадываешься сам, кто это. Я должен сообщить тебе очень важную вещь и советую тебе приехать сюда как можно скорее. Великий человек, твой соотечественник, тот, которого я называл высшим международным брокером, встретился здесь с одним из наших боссов. Ты понимаешь, кого я имею в виду. Кроме того, был третий участник встречи. Все, что мне известно, это то, что он из Европы, возможно даже из Восточной Европы. Я не знаю, какие с ним связываются планы, но, по-видимому, нечто крупномасштабное.
Мои источники сообщают, что твой соотечественник последовательно провел встречи с каждой из ведущих фигур и этим европейцем в разных местах. Он познакомил его с представителями Китая, Ватикана, Израиля, Франции, Германии и Соединенных Штатов. Что-то затевается, но я не хочу высказывать даже предположения иначе как при личной встрече. Приезжай как можно скорее. Если это окажется невозможным, тогда мой совет: следи за утверждением в Европе нового лидера. Если ты скажешь, что нигде не планируется проведение выборов, а также не ожидается никакая смена власти, тебе понадобится моя информация. Приезжай поскорее, дружище.
Бак позвонил Кену Ритцу, чтобы сообщить, где он находится. Затем он стал звонить на Запад и, наконец, пробился. Бак был удивлен тем, какое облегчение он испытал, услышав голос отца, хотя в нем чувствовались усталость, тоска, а также немалая встревоженность.
— У вас там все в порядке, отец?
— Нет. Джефф был здесь со мной, но сейчас ему пришлось взять машину с четырьмя ведущими колесами, что- бы добраться до места происшествия, где последний раз видели Шарон.
— Происшествия?
— Она взяла детей в лагерь или что-то в этом роде, организованный ее церковью. Ты знаешь, она никогда не ездила с нами. Но говорят, туда она не доехала. Автомобиль перевернулся. От нее не осталось ничего, кроме одежды. Ты знаешь, что это значит.
— Она исчезла?
— Похоже на это. Джефф не хочет в это верить. Он очень тяжело все это переживает. Хочет сам во всем убедиться. Беда в том, что дети исчезли тоже, все дети, а также все их друзья, все, кто находился в этом горном лагере. Полиция штата нашла одежду всех детей, около ста комплектов, а также остатки ужина, сгоревшего в печи.
— Вот так! Бедные дети! Скажи Джеффу, что я сочувствую ему. Если он хочет поговорить, я готов.
— Вряд ли он захочет разговаривать с тобой, Камерон, до тех пор, пока ты не найдешь ответа.
— У меня нет ответа, папа. И я не знаю, у кого он есть. У меня такое чувство, что тот, кто знал ответ, среди ушедших.
— Это ужасно, Кем. Я бы хотел, чтобы ты был сейчас здесь, с нами.
— Хорошо, я обещаю.
— Ты насмехаешься?
— Нет, я говорю правду. Если ты хочешь, чтобы я приехал, я приеду, но как только у меня найдется время.
— Но, может быть, к этому времени мы передумаем.
— Насчет меня? Я сомневаюсь.
— Камерон, не будем продолжать об этом. Хоть один раз подумай о ком-нибудь другом, а не только о себе. Ты вчера потерял невестку, племянницу и племянника. Возможно, что твой брат не сможет пережить этого.
Бак прикусил язык. Почему ему всегда приходится останавливать себя, особенно сейчас? Отец прав. Если бы Бак мог почувствовать это, они были бы тронуты. Он раздражал их, особенно после того, как поступил в колледж и добился успехов в «Айвилиг». Там, где он родился и вырос, было принято, чтобы дети продолжали бизнес родителей. Его отец занимался перевозками нефти, главным образом из Оклахомы и Техаса. Это был трудный бизнес, потому что господствовало убеждение, будто следует использовать ресурсы только своего штата. Джефф занимался мелким бизнесом, начав работать в конторе, потом он стал водить грузовик, а сейчас занимался небольшими текущими операциями.
Их отношения еще больше ухудшились, когда заболела мать. Она настаивала на том, чтобы он продолжал учебу в школе. Однако когда из-за отсутствия денег он не приехал домой на Рождество, отец и брат не простили ему этого. Мать умерла, когда Камерон был далеко от дома. На ее похоронах ему был оказан подчеркнуто холодный прием.
С течением лет отношения несколько улучшились, поскольку семье понравилось предъявлять на него права и хвастаться родством с выдающимся журналистом. Он почти готов был забыть прошлое, но все же обижался, что сейчас его принимают, пожалуй, только потому, что он стал заметной величиной. Поэтому он редко приезжал домой. Для полного примирения груз старых обид был слишком велик. И все же он был крайне недоволен собой за то, что бередил старые раны, когда его семья страдала.
— Если будет поминальная служба, или что-то в этом духе, я обязательно постараюсь, папа. Ладно?
— Ты постараешься?
— Это все, что я могу обещать. Ты просто не можешь представить, как мы сейчас заняты в «Глобал». Нечего и говорить, что это событие века.
— Твоя статья будет представлена на обложке?
— Да, у меня много материала для такой статьи.
— Ну а как же обложка?
Бак вздохнул, неожиданно почувствовав усталость. Ничего удивительного: он не спал уже почти двадцать четыре часа.
— Я не знаю, отец. Я уже накопил очень много материала. Предполагаю, что следующий номер будет представлять собой большой специальный выпуск с разнообразным материалом. Маловероятно, что мой кусок будет единственным кандидатом на обложку. Но похоже, что через пару недель у меня будет очень значительный материал.
Он надеялся, что это удовлетворит отца. Он хотел закончить разговор на этом и немного поспать. Но ничего не вышло.
— Что ты имеешь в виду? Что за статья?
— Я обобщу материалы нескольких авторов, в которых рассматриваются различные теории того, что стоит за всеми этими событиями.
— О, это большая работа! У всех, с кем я разговаривал, разные мнения. Ты знаешь, твой брат боится, что наступает Страшный Суд Господень или что-то в этом роде.
— Он так считает?
— Да. Но я так не думаю.
— А почему, отец?
Ему не хотелось ввязываться в новую дискуссию, но этот ответ удивил его.
— Потому что я разговаривал с нашим пастором. Он сказал, что если это Иисус Христос забирает людей на небеса, то сам пастор, я, ты и Джефф тоже должны быть там. Логично?
— Разве? Я никогда не проявлял большой приверженности к вере.
— Черт возьми, ты ее действительно не проявлял. Ты все время связывался с этой либеральной чепухой восточного побережья. Но когда ты был ребенком, ты ходил в церковь и посещал воскресную школу. Так что ты такой же христианин, как и мы.
