Я вернулся к ней, когда закончил эскиз новой картины «Связанный ангел». На бумаге, без предварительных набросков и зарисовок, практически за три-четыре минуты проявился рисунок обнажённой девушки, стоящей на коленях. Её руки были туго стянуты верёвками за спиной, а чёрные крылья беспомощно провисли, словно налитые неземной чугунной усталостью. Голова повёрнута в профиль, я старался максимально передать черты Ланы — её нос, высокий лоб, мягкую линию шеи и жестко сдвинутые брови.
Это была далеко не первая моя попытка нарисовать её, но каждый раз я словно спотыкался о некую невидимую линию запрета. Мне никак не удавалось найти тот единственно верный вариант, при котором образ оживал, а мёртвыми зарисовками можно было уже хоть обклеивать стены. И этот «ангел» не устраивал меня в полной мере, но он, возможно, открывал мне самому мои иллюзии и заблуждения но поводу Ланы. Ведь не пытался же я на самом деле подсознательно видеть в ней ангельскую сущность с чёрными крыльями, навеки прикованную к земле, в темнице собственного тела?!
Смутно понимая, зачем я это делаю, я достал сотовый телефон, сфотографировал эскиз и без объяснений отправил ей. Ответ пришёл почти мгновенно:
«Красиво и грустно…»
«Это ты?»
— честно набрал я. Именно так, со знаком вопроса, а не утверждения или предположения.
«Может быть. Если так видишь…»
«Хочешь?»
«Да. Сама попросила бы».
«Могу отдать завтра», — рискнул я.
«Ок. После работы. Соскучилась».
Вот и всё. Больше ни в каких дополнительных объяснениях, извинениях, совместных прощениях ни я, ни она не нуждались.
На следующий вечер я уже сидел за нашим столиком в кафе, когда по лестнице вниз застучали её каблучки. Поверьте, я давно узнавал ритм её шагов и не спутал бы уже ни с кем, даже с закрытыми глазами. Она почти прыгнула мне на шею, сияющая, свежая, с горящими глазами и распахнутыми губами. После долгого поцелуя я не удержался от выстраданного упрёка:
— Не делай так больше.
— Не буду. А ты не бросай меня на столько дней.
— Договорились. Будешь вино?
— Нет. — Её глаза почти пылали. — Тебя…
Чрезвычайные обстоятельства! В ночь, ближе к двадцати четырём часам, на раскопе появилась группа пьяных подростков. Четырнадцать или пятнадцать человек якобы из соседнего села. Пришли на разборки к местным, но, не застав того, кого искали, начали приставать к нашей охране. Разумных слов они не понимали, им нужна была разрядка. До подхода милиции и приезда машины «скорой помощи» наша охрана отлично справилась со своей задачей. Во время драки никто из нашей группы серьёзно не пострадал. Зачинщиков хулиганских действий сдали правоохранительным органам. Когда все разъехались, была обнаружена кража в штабной палатке: исчезли все документы (часть попросту порвана или сожжена), оба ноутбука разбиты сапогами. Два специалиста, находившиеся в палатке, жестоко избиты, но смогут обойтись без госпитализации. Считаем всё произошедшее заранее спланированной провокацией. Уверены, что правильно определили курган, в результате чего и подверглись нападению. Работа группы дестабилизирована минимум на два дня. Ждём из центра новую технику. Просим дополнительного финансирования для охраны, люди начинают нервничать…
— Что ты хочешь от меня?
— Ничего?
— Неверно. — Лана сидела рядом, привычно сбросив туфли и забравшись на скамью с ногами. — Когда кто-то говорит, что ему не нужно от тебя ничего, значит — он хочет всё!
— Хорошо, мне нужна информация о могиле Антихриста в Селитренном.
— Нет.
— Но…
— Нет! Я сказала. Закрытая тема! — Она с такой тоской смотрела мне в глаза, что сердце невольно сжалось. — Теперь нельзя. Всё стало не так… Речь уже не о моей или твоей безопасности. Могут пострадать другие люди.
— Но они уже страдают!
— Пусть. Ты в курсе со своими разъездами, что у нас ремонтируют Ленинскую площадь? Роют котлованы, ставят новые памятники, монтируют фонтаны, пересаживают деревья, в курсе, да?
— Я молча кивнул. Лана была на том уровне накала, когда не стоило подавать голос. Моя задача сводилась к одному — только слушать не перебивая…
— Так вот, там в левой части площади экскаваторами был вскрыт культурный слой пятнадцатого века. Чтоб не нарушать отчётности и сроков сдачи объекта, всё просто зарыли снова и закатали под асфальт. Но! Рабочие до сих пор с ужасом рассказывают, ЧТО они выкопали… Там находилась старинная деревянная ладья, а в ней люди. Скелеты людей. Шесть. И у каждого череп заполнен свинцом! Знаешь, в каких случаях это делается? Когда хотят, чтобы кто-то замолчал. Ему, живому, заливают в горло расплавленный свинец, а чтобы он попал в череп, человека держат вверх ногами. Подумай на минутку, что же за тайну везли шестеро рыбаков астраханскому воеводе, который «наградил» их такой смертью? Это — цена молчания…
Я ни на миг не сомневался, что она говорит правду. Перекопанный и переломанный в честь своего 450-летнего юбилея город действительно открывал страшные загадки. На месте старых купеческих особняков в центре города рылись ямы и вбивались сваи под новые дома. Не археологи, а простые строители-трудяги находили древнее оружие, золото, монеты, керамику, и всё, что, с их рабочей точки зрения, не представляло интереса, просто шло под нож бульдозера. Специалисты били тревогу, но ничего не могли поделать с жаждой наживы у новых властей…
— Прости. Я о тебе же забочусь. — Она пригубила вино.
Молоденькая официантка, ещё не привыкшая к нам, спросила, что подать. Мы заказали греческий салат с двойным сыром. Когда заказ принесли, Лана сама смешала всё в нужной пропорции и, наколов на вилку ломтик болгарского перца, поднесла к моим губам. Мы иногда позволяли себе так кормить друг друга, хотя, с её точки зрения, это было романтической сентиментальностью…
— Я могу попробовать предположить?
— Давай. — Лана кивнула.
— Течение Волги в те времена подходило почти под стены Старого города. Никольские ворота служили пристанью, хотя сейчас от них до набережной почти километр. Та ладья, или бударка, или просто лодка могла прийти вверх по течению от Сарай-Бату?
— Да. Именно поэтому там было шесть гребцов. Всё-таки три часа против течения…
— Но необязательно, что тайну знали все?
— Необязательно. Однако это не спасло от смерти никого. Риск слишком велик, а предки отлично знали, кто надёжнее всего хранит секреты…
— Мертвецы.
— Соображаешь. Теперь понял, почему я не хочу, чтоб ты туда лез. Отступись. Забудь, что я говорила. Не надо…
