Игорек вздохнул.
— Ты еще не в себе, — сказал он. — Я не врач. Я даже биологию в школе не любил.
— Биологию, — пробуя на вкус загадочное слово, повторила Сашка.
Игорек кивнул и тоже присел на корточки.
— Биология — наука о жизни. Ну… знаешь, царство дрожжей, царство грибов.
Юлька смотрела на него с ненавистью. Ненависти было столько, что Игорьку было тяжело дышать.
— Царство грибов, — оживилась Сашка. — Гриб-царь, гриб-царевна…
— Тебе самой нужен врач, — отчетливо, не глядя на Юльку, сказал Игорь. — Или поспать… Отдохни, выспись, чай с медом…
Ненависть полоснула Игорька по руке острыми ногтями. Перетерпев боль, Игорек аккуратно разжал сведенную в воронью лапу ладонь Юльки. Под ней влажно блестели капельки свежей крови.
— Я еще приду, — пообещал Игорек Сашкиным внимательным глазам. — Потом. — Наклонился и погладил шелковистый детский затылок.
В груди заломило сильнее, заныло, словно свело в металлический каркас древнего пыточного инструмента.
Снова повеяло жаром красной неведомой пустыни, и песок, словно кровь, полился между пальцев. У самых Сашкиных губ его разметал в пыль невидимый северный ветер. В палате потемнело — маленький ночник ушел куда-то в сторону, а потом вовсе канул в черноту. Серое, большое и живое подкралось сзади и протрубило на ухо неразборчивое и торжествующее.
— Лечи ее! — зашипела Юлька из темноты. — Лечи, или… или я… — Она не могла продолжать, но вскочила и исступленно вцепилась в плечи Игорька, по-кошачьи раздирая его рубашку.
Я не могу, внезапно осознал Игорек. Умею и теперь понимаю, что умею, но не могу. Мне что-то мешает. Мне что-то мешает настолько сильно… Холодный северный ветер, догадался он.
Северный ветер предупреждает и предостерегает — наблюдай, но не вмешивайся…
От одного раза ничего не будет, подумал Игорек, и ветер вздохнул над самым ухом, а руки стали горячими, и детское тельце охотно поддалось их прикосновению.
Юлька стояла у кровати, опустив руки. Слезы текли по узкому личику.
Ее сестра шевельнулась в руках Игорька и сказала просительно:
— Покружи меня, пожалуйста.
На пол упал ломоть яркого электрического света, и хриплый голос произнес:
— Здравствуй, Юля.
Заглядывали внутрь любопытные женские лица.
— Девочку на обследование, — отдал приказание хриплый и показался, наконец.
Юлька узнала гладко выбритый подбородок и синие жестокие глаза. Приставленный к ней пес в человеческом обличье с редким и колючим именем — Артур.
— Простудился, — развел руками Артур в ответ на Юлькин взгляд. И закашлялся, вежливо прикрывая рот узкой белой ладонью.
— Я могу идти? — спросил Игорек, уже заранее зная ответ.
— Молодой человек, — сказал Артур. — Вы абсолютно свободны в своих желаниях. Хотите — хороший обед в вашем любимом ресторане? Стол уже заказан.
— Мне домой надо, — хмуро сказал Игорек, уже поняв, откуда этот острый запах крови.
— Ради бога! Все предупреждены, — не терпящим возражений тоном произнес Артур.
Теплые руки коснулись плеча Игорька, и он, поколебавшись, передал Сашку подошедшей медсестре. Та ловко завернула ее в маленькое одеяльце и, поманив Юльку за собой, вышла в освещенный коридор. Юлька кинулась следом, бросив на Игорька короткий непонятный взгляд.
Игорек остался в палате один на один с человеком, чей внешний лоск и манеры не могли скрыть хищной стати опытного убийцы.
— Артур Сергеевич, — представился тот и показал Игорьку запредельно полномочную корочку, ловко извлеченную из кармана. Посмотрел на часы. — Наш столик ждет. Наверное, тушеное мясо уже дошло. Вино пьете, молодой человек?
— Игорь, — устало сказал Игорь.
— Ну конечно. Прошу прощения. Менжик Игорь Валерьевич, верно?
— Верно.
Игорек пошел за Артуром, еле переставляя ноги. В коридорах снова было тихо. Зеленые лассо искусственных лиан свисали с потолка, как веревочные петли. Дверцы лифта раскрылись бесшумно, бесшумно поглотили двоих — мужчину в идеально выглаженном костюме и осунувшегося паренька в разорванной у плеча рубашке.
Зеркала показали Игорьку измученные и потерявшие блеск голубые глаза.
Внизу, в холле, вдоль стен выстроились камуфлированные тени. Дежурная на посту жевала зеленое, с тугой кожицей яблоко и листала глянцевый журнал.
На улице по-прежнему шумел дождь.
— Сюда, — пригласил Артур Игорька, указывая на раскрытые дверцы массивного джипа.
Игорек приостановился. За джипом горели неугасимым желтым огнем фары другого автомобиля. В салоне виднелась мохнатая шапка.
— В машину, — с неприятным холодком в голосе повторил Артур, натягивая на узкие руки тонкие кожаные перчатки.
Фары мигнули. Игорек помедлил еще секунду, потом, глубоко вздохнув, вложил пальцы в рот и свистнул. Свист получился пронзительным, словно вой заточенного в ущелье ветра.
Желтые фары дрогнули, лениво перевалились через махину мокрого джипа, а Игорек кинулся в сторону, пытаясь обогнуть препятствие. По его плечу скользнула затянутая в перчатку рука.
Позади дробной россыпью зазвучали частые шаги — тени в камуфляже обрели плоть и ринулись следом.
Вспыхнул страшный свет фонаря, лязгнул металл.
— По ногам! — выкрикнул Артур, распялив вежливый рот в зловещую черную пасть.
Игорек успел заметить, как медленно, неправдоподобно медленно падают в положение боевого прицела длинные дула в руках цвета хаки, и тут его подхватило сухим вихрем и обняло уютом салона старенького такси.
— Конфетку будешь? — спросил водитель и кивнул на приборную панель, на которой осталось всего две карамельки. — Долго ждать пришлось, — пояснил он и показал гору разноцветных фантиков, зажатых в широкой ладони.
Игорек откинулся на спинку сиденья и перевел дыхание. Город несся за окном непрерывной лентой спящих домов и походил на гигантскую ископаемую челюсть со сточенными квадратными зубами.
— И что теперь?.. — не удержавшись, выдохнул Игорек. — Куда мне?
Водитель покосился на него, но промолчал.
С заднего сиденья Игорек вытащил свою куртку и укрылся ею. Остановившимся взглядом долго смотрел в окно.
— У тебя имя есть? — спросил он.
— Есть, — невозмутимо ответил водитель.
— Понятно, — сказал Игорек.
Ему нестерпимо хотелось спать, но в центре грудины ныло и ворочалось чувство вины за все, что произошло — за то, что где-то в пустой квартире не находит себе места мать и даже не прикасается к своим пудреницам и духам, а, наверное, обзванивает друзей, знакомых, больницы и морги…
