Мисс Смит сделала этот путь через горы отчасти на крыльях, отчасти пешком и спустилась в вагонетке подвесной дороги, – которая поставляет бревна на лесопильный завод.
Узнав все это, я выразил свое горячее желание посетить мадам Гаро, на что получил ответ:
– Конечно, мадам Гаро будет очень рада видеть вас, но посещение займет больше суток. Вы должны отправиться отсюда пешком до лесопильного завода, это около пяти миль. Там вы обратитесь к мастеру, старику Диллю, он поместит вас в вагонетку, и вы отправитесь таким способом кверху на место лесной порубки. Вершину хребта вам придется пересечь пешком, держась прямо к югу. Дороги никакой нет, но заблудиться невозможно, так как вершина хребта очень гладкая, покрыта только лугами. Потом начинается спуск; сначала он будет очень трудный, и придется карабкаться со скалы на скалу, но затем сделается совершенно невозможным, так как дорогу пересечет обрыв; тут надо воспользоваться крыльями. Раньше воспользоваться аппаратом невозможно, так как место это находится выше сферы распространения энергии. Опуститься надо в лесу перед поселком, и лучше дойти до нашего дома пешком, ради осторожности. Двухэтажный дом с верандой внизу, с балконом наверху стоит на отлете, и его легко узнать.
Мисс Смит говорила все это быстро, деловито: видно было, что она не любит тратить лишних слов.
Я задумался, соображая, как мне осуществить этот план и когда именно назначить срок моего посещения. Мисс Смит прервала мои размышления:
– Не знаю, как вы летаете, но для не умеющего хорошо летать это путешествие невозможно. Поездку автомобилем вы не должны принимать в расчет. Это совершенно недопустимо для вас и может повести к большим неприятностям для мадам Гаро.
В ответ на это я заверил ее, что уже умею летать, совершил несколько полетов на охоту со своими друзьями и что затрудняюсь только тем, как сделать мой визит в полной тайне. Я понимаю, насколько важно для мадам Гаро, чтобы мое посещение не было кем-нибудь замечено.
– Надо вас предупредить, – продолжала мисс Смит, – что перевал весь в снегу, и у нас в долине уже зима, так как она расположена высоко, и климат ее отличается суровостью. Вы должны захватить с собой припасов на сутки, не менее, и одеться потеплее. Погоду надо выбрать вполне ясную, безоблачную. В горах может быть метель. Вы должны принять в соображение, что путь очень труден и небезопасен. Я еще раз это вам повторяю.
Эта ее заботливость тронула меня. Я взял ее за руку, сердечно поблагодарил за участие ко мне.
– Ну, а вы, вы, дорогая мисс, как же вы сами нашли меня здесь?
– О, мсье Герье, – сказала она просто, – для меня это не представляет никакой трудности. Мы узнали, что вы назначены на постройку Большой дороги. Мистер Дилль – старый товарищ моего покойного отца, и я этот путь совершаю с детства. Ну, а теперь скажите мне, что я должна передать мадам Гаро?
Я не мог сразу ответить на этот вопрос. Я довольно долго молчал и наконец нашелся передать только следующее:
– Я буду у вас, как только представится первая возможность. Думаю – в течение этой недели. Кланяйтесь мадам Гаро. Я очень, очень благодарю вас за сообщение. Я и мои друзья очень обязаны вам и вашей матери за оказанные мадам Гаро услуги.
Мисс Смит крепко пожала мне руку и исчезла среди деревьев. Я направился к месту стоянки аэроплана.
По дороге я раздумывал, почему судьба мадам Гаро заставляет меня так сильно волноваться, почему я передал мисс Смит благодарность от моего имени и от имени моих друзей, хотя на самом деле мы все имели к мадам Гаро так мало отношения?
В последующие дни я усиленно занимался упражнениями в летании. Я задавал себе различные, все более и более сложные задачи и успешно выполнял их. Сам по себе полет не представляет никаких особых трудностей. Крылья работают безо всякой затраты мускульной силы. Надо только уметь спускаться и подыматься. Трудность заключалась в управлении крыльями во время ветра или тогда, когда надо пролетать через узкие пространства. Особенно трудно спускаться на небольшие площадки, утесы, карнизы скал или что-либо подобное. Нужен хороший глазомер, хладнокровие и навык. Движения должны сделаться автоматическими, но, конечно, это достигается только путем тренировок.
Я решил отправиться в путь в следующее воскресенье. Друзья советовали отложить визит до Рождества, когда предстояли три дня праздника для европейцев. Особенно отговаривал меня Фишер. Он знал дорогу через горы в Американский сеттльмент и считал ее опасной ввиду высоты перевала и возможности непогоды. И, действительно, скоро погода изменилась. Тяжелые снеговые тучи заволокли небо, завыл ветер, и температура опустилась до нуля. Все горы вокруг покрылись снегом, и даже у нас в Колонии падали снежные хлопья.
При таких обстоятельствах мне поневоле пришлось отложить свое путешествие.
В Долине Большой дороги шел сплошной снег, застилая все пространство густой завесой. Аэроплан не мог отправиться в этот вечер, и я был принужден ночевать у моего помощника, инженера, очень знающего, вполне уже подготовленного к самостоятельной работе, но имеющего всего от роду пятнадцать лет.
Этот молчаливый, усердный и послушнейший из всех моих помощников, каких я имел когда-либо, по правде сказать, нисколько не интересовал меня. Мне казалось, что у него не было ничего индивидуального и что он был похож на других, как похожи друг на друга зубья зубчатого колеса. Мне предстояло пробыть с ним этот вечер, и все.
После обеда в клубе, где я, кроме таблеток и обычных напитков, мог получить только сухари и варение, я провел часа два с ним на квартире. Мы сидели в кабинете перед горячим электрическим радиатором и молчали. Я раздумывал о своем неудавшемся плане; о чем думал мой хозяин, я не имел никакого представления. Вернее всего, он ни о чем не думал и только отдыхал от дневного труда.
В девять часов он очнулся от своей задумчивости и, встав передо мной, предложил пройти с ним в соседнюю казарму рабочих.
Я с удовольствием согласился, так как до сих пор не удосужился побывать там. Мы вышли. Снег все еще падал, но ветер затих; ноги утопали в глубоком снегу. Фонари, облепленные снегом, тускло освещали дорогу. Казарма, десятиэтажное здание, была ярко освещена.
Все рабочие жили по комнатам, по два-четыре-шесть человек в каждой, причем, как пояснил мой помощник, сами выбирали, кому с кем и где жить. Комнаты были скромно обставлены – все по одному шаблону. В свободное от работы время рабочие обыкновенно отправляются на собрание.
В большом зале на скамье и на стульях сидело несколько сот рабочих. За столом на эстраде стоял кто-то из инженеров и разъяснял им план работы на следующий день. Потом другой, вышедший на эстраду, доложил о результатах сегодняшнего дня. После обмена мнениями воцарилось длительное молчание, как будто все к чему-то внимательно прислушивались; однако я не уловил ни малейшего звука. Мой помощник наклонился к моему уху и прошептал:
