-- Погоди, еще наплачешься, -- грустно сказала Аргента. -- Замужество -- не сказка, всю жизнь продлится. И герои в той сказке разные: бываают хорошие, а бывают и не очень.
-- Моя сказка счастливой будет! И муж станет любить, еще крепче. Чем тебя батюшка.
Рацван смотрел на дочь с такой нежной улыбкой, что Аргента почувствовала укол ревности. Вроде и любил ее муж, но иногда ей хотелось, чтобы он принадлежал ей весь, без остатка. Подумала, и тут же одернула себя: как можно ревновать к любви отцовской?!
Иванна коротко взглянула на мать и вдруг приняла серьезный вид:
-- Пустые разговоры, в этом году уже не сосватаете. Матушка еще утром сказала, что мы никуда не едем. Другие веселятся, а мы... -- по щеке скатилась фальшивая слезинка.
Аргента против воли восхитилась дочкой: что-что, а вертеть отцом та все-таки научилась. Даст бог, достигнет большего умения, чем Виорика. Вот и сейчас Рацван взял сторону дочери:
-- Женские страхи, дочка. Хоть матушка твоя и умная женщина, но наслушалась черных баек, вот и боится по дороге без большой охраны ехать.
Аргента невесело усмехнулась: знал бы ты, Рацван, какие страхи, сам бы в светлице запер, да еще цепью для надежности обмотал, чтобы никуда не делась. Но вслух ничего не сказала, присела у окна, с тоской глядя на последнюю листву, облетающую с деревьев. Иванна, напротив, заинтересовалась:
-- А какие байки? Страшные?
-- Про оборотней да про вампиров, -- Рацван сделал страшное лицо, оскалив зубы. Девочка в притворном ужасе зажала рот ладошкой.
-- А разве они есть? Расскажи! Каковы они, оборотни с вампирами?
Видать, Рацван и сам был не рад, что завел эту тему, но отступать некуда -- дочка любимая попросила.
-- Ну, тогда слушай...
***
-- Никогда пей из волчьего следа в земле или из водоема, из которого пила волчья стая, оборотнем станешь. Не ешь жареной волчьей плоти. Не носи волчий мех. И не задавай отцу глупых вопросов. Отец лучше знает. Даже не спрашивай, почему. Просто не делай так, и все. Кто так делал, того уже нет. Никто сегодня не скажет, куда они ушли, и что с ними там сталось.
-- Там -- это где?
-- Повторяю, не задавай отцу глупых вопросов: там -- это там. Говорят, что те, кто рождается в ночь под Рождество, прокляты еще до своего появления на свет. Пока люди празднуют, вокруг злые духи летают. Только зазеваешься -- схватит кто тебя, и будешь оборотень. А бывает, проклянет отец или мать свое дитя, глядь, а у него уже волчий хвост и уши... Так и живет звериным дитем, пока в лес не ускользнет. Но уж если кого покусает...
-- Что тогда?
-- Не задавай отцу глупых вопросов. Что-что -- тот таким же станет. И лежит на них черное проклятие, которое не снять даже после смерти.
-- Он проклят навечно?
-- Пока не попробует человеческой крови, еще есть шанс спастись. Но стоит ему убить человека, все -- обратного пути нет. Привяжет к себе жертву, не разорвать кровную нить. Если оборотень стал проклятым, то его душа будет проклята вечно, и ничто не сможет ее исцелить. И неважно, будет ли он потом пить чужую кровь или нет -- душа не сможет попасть в рай. Оборотень остается на Земле до самой своей смерти. Он даже не стареет и никогда не болеет, поскольку его тело постоянно обновляется. Отруби ему руку -- тут же вырастит другая, распори живот -- рана затянется на твоих глазах. Убить оборотня можно, смертельно ранив в сердце или в голову. Или удушить, если сил хватит. И никогда не ходи и не сиди под полной луной, ты для него -- приманка, за сотни верст учует.
-- А ты охотился на них? -- жадно спросила Иванна. Глаза ее горели от детского любопытства. -- Видел?
-- Было дело, не охотился, но видел. -- нехотя ответил Рацван. -- На волосок от смерти был. Только не простой тот оборотень оказался -- наполовину вампиром был.
-- Разве так бывает? -- Аргента и сама не поняла, как вмешалась в неспешный разговор. Сердце сжалось в ледяном кольце. Вот-вот ледышкой остановится.
-- Случается. Вампиры, они ведь по ночам охоту ведут. Как увидишь его, не ошибешься. Лицо как мукой обсыпано. Правда, у сытого вампира на щеках выступает больной румянец. Глаза провалены, под ним черные тени, будто кто-то угольком провел. Губы красные, как рябина под снегом. А кончик языка раздвоен, словно у змеи. И есть еще клыки -- белые и острые, но ты их не сразу увидишь: клыки появляются только, когда вампир готовится укусить.
В отличие от оборотней, вампиры держатся группами, так же, как и в волчьей стае -- у них есть вожак. Вот этого вампира и надо убивать в первую очередь. На нем вся сила и держится. Вожак и есть тот самый вампир-оборотень, стоит упустить, как обернется волком или нетопырем, только его и видели. Но если удается убить, остальные почти не страшны: большинство гибнет на месте. Со смертью хозяина, они лишаются силы и могущества. Чем больше вампир пьет крови, тем сильнее становится. Поэтому старый вампир сильнее более молодого.
-- А ты какого видел -- старого или молодого?
-- Старого, только не вампир это был, а вампирша, -- Рацван старался не смотреть на жену. -- И лучше бы ее никогда не встречал. Столько горя пришлось пережить. Едва сам не погиб, и родителей своих потерял.
-- Ты мне об этом не рассказывал, -- тихо промолвила Аргента, теперь она точно знала, что беды не избежать. Вот только не могла сказать, почему.
-- Молодым тогда был, горячим, -- горько усмехнулся Рацван. -- Семнадцать лет мне исполнилось. И больше, чем славы, хотелось любви. Порхал от одной красавицы к другой, и даже пытался ухаживать за одной замужней дамой, пока не встретил в будапеште графиню Морану. Краше ее до той поры никого не знал. Как увидел, так голову от страсти и потерял. Посватался. Думал, что откажет: куда мне в ее графский ряд?! Но Морана почти сразу же дала согласие и даже разрешила себя поцеловать. В щечку. Стали мы с ней к свадьбе готовиться. Родители радовались: знатную и богатую красавицу в дом беру. Не побрезговала более низким положением, значит, действительно любит. Если бы только знали, чем обернется эта проклятая любовь.
Наступил день свадьбы. Зазноба моя отказалась в церковь идти: обвенчается, говорит, дома, чтобы лишних глаз не привлекать. Я, дурень влюбленный, и согласился. Родителей позвал, друзей верных. Она со своей стороны близких людей позвала. Дом как-то странно был убран: весь в черном, и толстые свечи кругом горели. Только еще до обряда опоили меня: ничего не помню, что было. Очнулся в луже крови. И чавканье повсюду. Смотрю, а от матушки и батюшки моих почти ничего не осталось: на их телах твари черные сидят и мясо человечье жрут. Потянулся за ножом серебряным, вскочил... Смотрю, два друга моих на меня наступают. Но только не люди они, а вампиры. Клыки белые, не обагренные первой кровью.
