Геннадий Марченко - Музыкант (трилогия)

Впрочем, через пару часов я видел уже обычного Толика Банишевского, пусть и редко улыбающегося, но с целеустремленным взглядом. За ним, кстати, закрепилось прозвище Молоканин, я-то думал, что он из народности молокан. Но сам же Толя как-то расставил все по своим местам.

– Во время сборов «Нефтчи» в Кисловодске нам в одно утро не дали кислое молоко на завтрак, которое я обожаю, я за раз могу выпить целый баллон. Ну я возмутился, на что наш ветеран Толя Грязев сказал: «Смотри на этого молоканина». С тех пор и повелось за мной это прозвище. А вообще наш род идет из Западной Украины.

– Бандеровец? – хмыкнул Метревели.

– Я тебе сейчас такого бандеровца покажу, – начал закипать Банишевский.

– Ладно, ладно, успокойся, я пошутил, – примирительно выставил перед собой ладони Слава.

С каждой минутой приближалось время отъезда на «Гудисон-парк», где нам предстояло сразиться с одной из лучших команд мира. Блин, веко задергалось. Я так сильно не волновался даже накануне финального матча на Кубок европейских чемпионов. Да тут и сравнивать нечего – чемпионат мира проводится раз в четыре года, и в нем принимают участие сильнейшие сборные планеты, тогда как КЕЧ разыгрывается ежегодно, и ограничен европейским континентом. Можно, конечно, вспомнить и финал Олимпийских Игр, но переживания тех дней и вовсе канули в Лету.

– Ну что, присядем на дорожку, – сказал Морозов, сам же первый усаживаясь на стул в зале, где утром мы распевали гимн СССР.

Посидели, собираясь с духом, наконец Петрович встал, и мы следом за ним двинулись на улицу, к поджидавшему нас автобусу. Несколько толпившихся в фойе немецких болельщиков, также явно собиравшихся на стадион, увидев нас, завели свою песню, что сборная ФРГ уделает русских. И тут я услышал хорошо знакомое по книгам и фильмам выражение: «rusish schwein», которое выкрикнул один явно нетрезвый болельщик лет тридцати пяти, облаченный в футболку своей сборной.

– Чего-чего? – притормозив, повернулся в его сторону Шестернев. – Ты кого это, немчура, свиньями назвал?

Ганс вряд ли понял, что сказал наш капитан, но выражение лица Альберта, да и наших лиц тоже, недвусмысленно намекали, что кто-то может поплатиться за свой слишком длинный язык. В резко наступившей тишине потомок тевтонцев тут же протрезвел и спрятался за спины товарищей, которые, впрочем, и сами не горели желанием вступать в открытый конфликт с крепкими русскими мужиками. Хотя, почему только русскими, если сборная была составлена из представителей нескольких национальностей, но все они в данный момент выглядели людьми, готовыми вместе покарать оскорбившего русскую нацию. Я тоже сделал шаг вперед, угрожающе раздувая ноздри, и ближайший ко мне фриц малость побледнел.

Отиравшийся здесь же, в холле, то ли случайно, то ли преднамеренно фотокорреспондент с бейджиком газеты «The Daily Telegraph» моментально оживился, и Морозов схватил Шестернева за рукав.

– Алик, не трогай ты его, – негромко сказал он, – Дерьмо оно и есть дерьмо, только сам перепачкаешься. Зачем нам эти проблемы?! Давайте лучше докажем на поле, что мы сильнее.

В общем, не дали папарацци поймать удачный кадр с советскими футболистами, задавшими трепку немецким болельщикам. Думаю, Морозов поступил правильно, иначе такая несдержанность могла нам дорого обойтись. Я бы даже не исключал факта нашего отлучения от дальнейшего участия в чемпионате мира, будь то финал или даже матч за третье место. Хотя первый вариант с игрой за Кубок Жюля Риме мне казался предпочтительнее. В любом случае дисквалификация повисла бы над советской сборной дамокловым мечом, а все из-за одного пьяного провокатора. Еще не факт, что все это не было заранее подстроено.

– Игорь, – подсел я в автобусе к Численко, – немцы – те еще провокаторы, на футбольном поле в том числе. Слышал из надежного источника, что они решили поставить на тебя…

– В смысле?

– В том самом, что будут всю игру исподтишка лупить тебя по ногам, ожидая, что ты не выдержишь и дашь сдачи. А это уже станет поводом для твоего удаления.

– Ты серьезно? Откуда такая информация?

– Не могу раскрыть источник, но то, что тебе достанется – это точно. Держи себя в руках.

Такой новостью я «порадовал» и Стрельцова. Эдик по характеру человек мягкий, даже зона не озлобила его, но в то же время мог легко вспыхнуть. А секундной потери контроля хватило бы для того, чтобы у судьи встречи появился повод показать несуществующую пока красную карточку, то есть устно отправить дебошира за пределы поля.

В красных футболках с белыми буквами СССР на груди, белых шортах, и красных гетрах. В очередной раз посмешила судейская форма – итальянец Кончетто Ло Белло был выряжен в некое подобие сюртука черного цвета, из-под которого выглядывал белый отложной воротник. Вкупе с черными же трусами это смотрелось забавно, и я невольно ухмыльнулся.

– Чего лыбишься, Малец? – спросил Стрельцов, переминаясь с ноги на ногу в ожидании, когда капитаны команд обменяются вымпелами и судья даст стартовый свисток.

– Анекдот один на память пришел, – вспомнил я одну из своих старых отмазок в этом времени.

– Ну-ка расскажи.

Как назло, помнился только анекдот, на который Стрельцов мог обидеться.

– Только без обидок, договорились?

– Не вопрос.

– В общем, самолет с футболистами разбился: игроки пришли к райским вратам. Однако святой Петр прогнал их: «В раю нет места футболистам, отправляйтесь в ад».

Члены команды грустно побрели вниз. Вдруг святой Петр окликнул их: «Ваш центр нападения с вами?» «Я здесь, отец!» – встрепенулся форвард. «Ты можешь зайти, сынок. – Петр ласково погладил его по голове. – Я видел твою последнюю игру – ты не футболист».

Секунду Стрельцов молчал, а затем разразился таким гомерическим хохотом, что в нашу сторону стали поворачиваться и свои, и чужие игроки, да и судейское трио недоуменно взирало на согнувшегося в три погибели Стрельцова.

– Ох… Ч-черт… Ну насмешил, паразит! – вытирая слезы, все не мог успокоиться Эдик. – Я ведь такого раньше не слышал, сам, что ли, сочинил? Ох-х, все никак не отойду… Прямо как по заказу, про центрфорварда.

– Ну тебе-то рай не грозит, – обнадежил я Стрельца, – ты настоящий центр нападения. Думаю, сегодня ты в очередной раз это докажешь.

– Твои бы слова – да Богу в уши, – усмехнулся более-менее пришедший в себя Эдик.

Провокационные удары исподтишка и картинные падения немцев начались с первых же минут игры. После того, как мне пару раз крепко влетело по щиколотке левой ноги от Шнелленгера, я, оказавшись рядом с Ло Белло, крикнул ему заранее подготовленную фразу на итальянском: