«Стоп! — возразит некто, — Какие аборигены? Они ведь все укатили на Сардинию!»
Э, нет! (ответит ему тот, кто в курсе дела) Все не так просто! Те, бывшие аборигены укатили на Сардинию, как бы, из континентального Туниса, а с Гран-Галите, как бы, никто не уезжал. Эти аборигены почему-то выглядели не как потомки итальянцев и тунисцев, а как потомки банту и голландцев, но кто будет вникать эти тонкости, если заинтересованная команда хорошо заплатила всем информированным персонам?
Таким образом, из исконных аборигенов, на островах Галите остались лишь тюлени-монахи. Им не заплатили за молчание, поскольку они и так не говорят на человеческих языках, а общаются своеобразными звуками типа лая, хрюканья и мяуканья. Впрочем, тюленям-монахам тоже нечто перепало, а именно — безопасность. Тюлени-монахи, это оседлые существа. Многие их поколения обитают вокруг одного, когда-то найденного клочка суши, охотятся на рыбу в окрестных водах, выкармливают на берегу тюленят, греются на солнце, и чувствуют себя неплохо — если только рядом не окажутся люди. Появление человека — охотника, это катастрофа. Колония тюленей-монахов не склонна покидать облюбованное место, и очень долго несет потери от пуль охотников, пока не решится, все-таки, эмигрировать и искать новую полоску берега. Колония Ле-Галитон оставалась на месте, несмотря на периодические налеты охотников из Туниса. Но…
…Но, как раз в то раннее утро, когда Деррик Шарп еще только проснулся от звонка будильника в отеле в Монако — Монте-Карло, и собирался приводить себя в порядок, завтракать, и ехать в гавань, нечто происходило и на островке Ле-Галитон. Любой авторитетный специалист по тюленям-монахам открыл бы рот от удивления, увидев происходящее в этой колонии. Среди множества черных тел отдыхающих на берегу тюленей, находился десяток черных человеческих тел, тоже, вероятно, отдыхающих. Пугливые звери, которые, заметив приближение человека, сразу исчезают в море, не обращали почти никакого внимания на затесавшуюся в их ряды компанию негров.
Тем временем, пришедший с юга старый баркас, заглушил мотор в полукилометре от берега Ле-Галитона и спустил на воду две шлюпки. В шлюпки переместились по пять охотников и тихо двинулись на веслах к тюленьей колонии. Охотники заметили непонятных негров, отдыхающих среди тюленей, когда дистанция до берега сократилась примерно до ста метров. Не веря своим глазам, они прошли еще вперед и, остановив шлюпки, стали шепотом обсуждать странную ситуацию. Долго гадать им не пришлось. Десяток негров внезапно, синхронно и бесшумно выполнил упражнение «приготовиться к стрельбе с колена из штурмовой винтовки, разобрать цели». Десять стволов оказались направлены на шлюпки. Убедившись, что незваные гости осознали положение дел, один из негров молча поднял руку и выразительно указал пальцем на бетонный пирс, выдающийся в море у подножия лесенки, ведущей к обзорной башне.
Охотники в шлюпках действительно осознали положение дел, и погребли к пирсу, на котором уже появилась вооруженная группа негров и буров-голландцев. Видя все это, владелец баркаса приказал запустить мотор и уходить на юг (товарищам проще будет отмазываться, если в руках этого странного патруля не окажется еще и браконьерский корабль) — но было поздно. В метре над морем, непонятно откуда, возникли два сине-зеленых силуэта маленьких самолетов, как будто скользящих по невидимому льду. На турелях над кабинами наблюдались спаренные установки: пулемет и автоматический гранатомет. Стрелки уже заняли позицию для открытия огня, а на антеннах трепетали белые флажки с синим прямым крестом. Сигнал «X-Ray» в международной кодировке «приостановите выполнение ваших намерений и наблюдайте за моими сигналами».
Пока на Ле-Галитоне происходили все эти события, на Гран-Галитоне еще не началась активная часть утра (что естественно ввиду раннего часа). Но парочка в одном бунгало кемпинга, занявшего угол бывшей базы ВМФ, уже на три четверти проснулась — в том смысле, что молодой мужчина проснулся полностью, а его подруга — наполовину.
— Клаус, — полусонно проворчала Тали Варао, чувствительно пихнув его плечом, — Вот, почему ты не можешь спать до восьми утра? Почему в шесть надо обязательно…?
— Извини, — он вздохнул и погладил ее по спине, — у меня привычка к дисциплине.
— Дисциплина, — все так же проворчала она, — это не когда просыпаешься рано, а когда просыпаешься вовремя. По-моему, так.
— Знаешь, Тали… — задумчиво произнес лейтенант Мидгем, — я тут подумал…
— Ты уже и подумать успел? — воскликнула она, резко приподнялась на кровати, и всем весом шлепнулась ему на живот. Вес у девушки был небольшой, но все же…
— Ф-ф, — негромко выдохнул Клаус, автоматически напрягая брюшной пресс.
— Ну? — спросила Тали, — и о чем ты подумал, дисциплинированно проснувшись?
— Я подумал: давай поженимся?
— Это в каком смысле?
— Ну, в смысле, что… — лейтенант Интерпола-2 запнулся, не зная, как ответить на этот вопрос содержательно.
— …Что…? — отозвалась девушка, поудобнее устраиваясь у него на животе.
— …Что поженимся, — беспомощно договорил лейтенант.
— Длинное белое платье, золотые колечки, церковь и поп? — уточнила Тали.
— Я полагаю, да, — подтвердил он.
— Проблемы, — сообщила бывший военный пилот, — я не умею носить длинное платье, и кольцо на пальце будет мешать, и церкви у нас разные: я католичка, а ты протестант.
— Тали, любимая, для тебя так важно, какая будет церковь? — удивился Клаус, впервые услышавший от подруги, что она придает какое-то значение религии.
— Конечно, важно! Ведь тебе не подходит моя церковь, а мне не подходит твоя.
— Мы можем пойти в твою католическую церковь, — ответил он, — многие так делают.
— Ладно, с этим решили, — согласилась она, — но длинное платье и кольца…
— Можно не в платье, а по-армейски, в униформе, так многие делают, — сказал Клаус.
— Ага! Это годится. А кольца?
— Если по-армейски, то можно без колец.
— Ну, тогда нормально. А что дальше?
— Дальше? У меня есть дом, точнее, секция в таунхаусе. Мы будем жить вместе…
— Где эта секция? — перебила она.
— В Голландии, в пригороде Лейдена, — признался лейтенант.
— Не вариант, — твердо сказала она, — Сам подумай: ты работаешь в Африке, я работаю в Африке, что нам делать в этой Голландии? А вот вариант: есть хороший дом с фермой севернее Скеко, на берегу Кунене. За него хотят двести кило-баксов, и это нормально, потому что сорок гектаров земли, и свой причал. Но, в Овамбо на такую сумму трудно найти покупателя. Я узнала: можно сторговать минус десять процентов. Годится?
