Александр Розов - Футуриф. Токсичная честность.

— Насчет гуманитарных операций ООН ты погорячилась, — заметил Олаф.

Эскимоска неторопливо прожевала еще кусочек трески и ответила:

— Нет, я не погорячилась. Я читала в энциклопедии. Из-за ООН на планете в нашем веке наплодилось полтора миллиарда лишних ртов. А, если этих ундерхуманов продолжать кормить, то через 20 лет добавится еще столько же. Я не хочу, чтобы мои дети кормили ундерхуманов за свой счет. И я считаю: хорошо, если финансы пойдут не на жратву для лишних ртов, а на корабли апокалипсиса. На пользу для прогресса.

— Тиктак, а ты не забыла, что эти корабли апокалипсиса — фэйк?

— Не забыла, однако. Они — фэйк, но инженерия, которая разрабатывается для поддержки этого фэйка — настоящая. Дирижабли, высотные самолеты, космические движки, все это реальные вещи, которые плюсуются к прогрессу. Так вот всеми этими вещами сможем пользоваться мы, и наши дети. Я считаю: это правильно.

— Гм… — буркнул Олаф, — …Еще скажи: наш апокалипсис-бизнес, это благородное дело.

— Угу, — невозмутимо ответила она, — наш апокалипсис-бизнес, это благородное дело.

С высоты птичьего полета могло показаться, что Устричная бухта и коралловая банка к северу от Пуэнте-Гуэле плотно засеяна малыми парусниками. Хотя толчеи не было. На поверхности акватории площадью около двадцати квадратных километров дрейфовали примерно триста яхт-катеров, катамаранов, тримаранов, и летающих лодок. Усиливали пестроту картины три супер-яхты, морской паром, круизный лайнер, и боевой корвет.

Эрл Рассел (Гарри Лессер) не оборачиваясь (поскольку находился за штурвалом авиа-амфибии BN-Islander) спросил:

— А корвет чей? Что-то флаг странный.

— Оно было египетским корветом, — сообщила Кэтти Бейкер (Вайлет Тирс), — но, после конверсии, это UFO-логическое судно «Центавр», и ходит под флагом Свазиленда. И, пожалуйста, не придирайся к тому, что Свазиленд не имеет выхода к морю.

— У меня и в мыслях такого не было. Просто, я спросил. Ну, а куда приводняться?

— Снорк-отель «Рубикон», — ответила она, — это вот та золотая пирамида.

— Понятно, — откликнулся он, и аккуратно повел самолет на снижение…

…С палубы «Центавра» за этими маневрами (снижение, и посадка на воду), следили в бинокль свазилендский профессор Рори Хофф и акваноид, доктор физики Бен Бенчли (известный также, как вождь Бен-Бен). Когда самолет успешно выполнил парковку у причальной полосы снорк-отеля, профессор Хофф опустил бинокль и констатировал:

— Эрл-Гарри пилотирует весьма достойно, хотя у него меньше года практики.

— У Эрла-Гарри, — заметил Бен-Бен, — имеется большая практика на мото-дельтаплане.

— Это качественно разная практика, — сказал Хофф, но после паузы добавил, — хотя, как метод приобретения привычки к небу, мото-дельтапланеризм, безусловно, полезен.

— Хо-хо! — Бен-Бен улыбнулся и щелкнул пальцами, — коллега Рори, судя по стилю, ты пребываешь в настроении на экспресс-семинар со студентами.

— С курсантами, — поправил тот, — традиционно, студентов на боевом корабле принято называть курсантами. В остальном, Бен, ты прав, у меня именно такое настроение. Но, вопрос в том, сколько у нас времени до центрального события. Не хотелось бы начать семинар, а затем скомкать его по объективным причинам. Это не лучший стиль.

— Пока, — ответил доктор физики, — ничего не началось, и пара часов у нас есть точно…

Здесь уже нужен комментарий. Пестрое морское сборище с северной стороны острова Родригес было связано с приближающимся рождением наследницы невидимой короны Лемурии — дочки королевы Кинару. По сумме мнений экспертов, событие должно было произойти в интервале от сегодняшнего полудня до послезавтрашнего вечера. Кинару волновалась меньше всех, вернее сказать, королева была спокойна, как здоровая сытая крокодилица в комфортной заводи. Охотницам из племени мвавинджи несвойственно воспринимать роды с каким-то пафосом. Такой момент жизни, не проще и не сложнее других моментов. Дикая саванна, пересеченная реками, и наполненной разнородными опасностями, вырабатывает взгляды, непонятные обитателям синтетической среды т. н. «цивилизованного мира». Феерическую суету вокруг своей персоны и своего брюшка королева воспринимала позитивно: много разных друзей собралось, это хорошо, да!

…Собралось много разных друзей, и некоторые встречи между ними выглядели очень неожиданно. Например, встреча на причале снорк-отеля «Рубикон».

— О, черт… — выдохнул Эрл-Гарри, — …Э-э… Я хотел сказать: привет, дедушка.

— Привет, малыш, — чуть заметно улыбаясь, ответил пожилой янки, худощавый, сильно загорелый, и с чуть вытянутым лицом, морщинистым, будто печеное яблоко. Небесно-голубые глаза на этом «яблоке» смотрелись, как некий курьез природы.

— Здравствуйте, мистер Бронфогт, я рада знакомству, — добавила Кэтти-Вайлет.

— Детка, — проникновенно ответил ей медиа-магнат Джулиан Бронфогт, — ты напрасно преувеличиваешь меру легальности моей персоны. Я прибыл в Лемурию, как простой ветеран американской прессы, Джулиан Хадсон, репортер «US-life-news», Балтимор. Я староват, чтобы менять первое имя, как перчатки, и всегда остаюсь Джулианом. А вот некоторые, не будем показывать пальцем… Вы оба меня поняли, я полагаю. Так вот, я предпочитаю, чтобы меня называли просто «эй, Джулиан», в лучших традициях нашей американской демократии. От этой демократии давно ничего не осталось, кроме таких милых традиций, так будем же пользоваться хотя бы ими. Мы договорились об этом?

— Эй, Джулиан, никаких проблем! — весело ответила Кэтти, — Мы тоже за демократию!

— Так-то лучше! — удовлетворенно заключил нью-йоркский медиа-магнат, — Ну а теперь, идем, выпьем скотч со льдом и содовой. Ужасная пошлость, но в жару нормально.

Бар в снорк-отеле «Рубикон» был ретро интернациональный по стилю. Что-то между английским пабом и итальянской тратторией. Ступенчатая структура создавала такую обстановку, что одни клиенты минимально мешали другим, и можно было выбрать в пределах зала угол, подходящей для маленькой уединенной компании.

— Глючный остров! — сообщил Бронфогт (или Хадсон) сделав первый глоток, — Едва я прилетел сюда, и отошел на сто ярдов от аэродрома, как ко мне прицепился какой-то европейский репортер-стрингер: «Ах, мистер Бронфогт, не могли бы вы сказать…». Я готовился сказать ему «Ты обознался, братишка», но тут он упал. Просто — шлеп. Тут я подумал, что надо бы вызвать 911, но откуда-то появился зеленый китаец, наподобие призрака, и стал хлопотать над этим парнем: «Ах, сэр, здесь такое солнце, что вам надо непременно носить шляпу». Я решил уйти, но на ходу обернулся, и удивился: репортер сидел на скамейке, хлопая глазами, на нем появилась шляпа-сомбреро, а китаец исчез.