Ныне наступил поворотный момент в военной истории. Если раньше много писалось о кровопролитных войнах, то отныне термин «кровопролитие» становится устаревшим. Мы положим начало войне без крови. Мы будем убивать людей без пролития крови, и в этом нельзя не видеть прогресса, мы просто превратим их в трупы, в мумии. А шахты и заводы противника, аэродромы и железные дороги, корабли и машины, даже мундиры и ботинки вражеских солдат в большинстве останутся неповрежденными, они перейдут в наши руки. И все запасы продовольствия после дезактивации и соответствующей обработки будут наши. Мы уничтожаем только людей — это вернейший путь к победе — и почти ничего не разрушаем. Нам нужны богатства, нужны достижения цивилизации — мы их высоко ценим. Мы не тронем памятников культуры, памятников древности.
Что-то вроде улыбки появилось на безгубом лине Фромма, но она сейчас же сменилась неподдельной озабоченностью. Он продолжал:
— Правда, мы еще не испытали этого оружия в настоящем де ле. Возлагая большие надежды на него, мы не можем руководствоваться только теоретическими данными, результатами, полученными на полигонах. Мы люди дела, люди действия, мы не можем всецело полагаться на ученых, надо предварительно испытать это оружие на уничтожении живой силы.
Фромм сделал паузу, внимательно осмотрел всех участников совещания.
— Все предупреждены о чрезвычайной секретности данного совещания, — сказал он, понизив голос, — но я напомню еще раз об этом. А теперь рассмотрим вот какое мероприятие.
И дальше Фромм изложил это «мероприятие».
Необходимо провести боевой взрыв нового атомного устройс тва. Это будет опытный взрыв, но цель его та же, что и в войне, — уничтожить живую силу противника. Для этого опыта правительство Атлантии согласно выделить штабу десятка два политических и государственных преступников в качестве целей поражения. Эти преступники осуждены на казнь, хотя окончательный приговор им пока не объявлен.
В глубине скалистых гор есть широкое плато, оно удобно как место испытания. Жители города не услышат взрыва, поскольку он будет сравнительно небольшой силы. Соответствующие приготовления к взрыву уже ведутся.
— Могу сказать вам конфиденциально, что при опыте будет взорвана обычная небольшая бомба, наполненная особым боевым радиоактивным веществом в виде пыли, название которого пока останется в секрете. Однако известно, что оно сильнее кобальта 60 по интенсивности излучения, но время полураспада во много раз короче. Благодаря тому, что район взрыва окаймляют высокие горы, действие радиоактивного вещества будет локализовано в этом месте.
— Кстати, господин капитан, — Фромм повернулся с чуть за метной усмешкой к Брауну, — мы заодно испытаем и надежность убежища, сконструированного вашим отцом. Я думаю, вы воспользуетесь этим случаем, чтобы подтвердить, как высоко стоит марка с именем вашего отца и что ему не зря платят деньги, не так ли?
Совершенно сбитый с толку такой неожиданностью, Браун поднялся и пробормотал:
— Конечно, да… Я, разумеется…
— Хорошо, садитесь. — Фромм продолжал деловым тоном. — Я сказал это вам не в порядке приказания, а как лицу заинтересованному. Но, господа генералы и офицеры, нам нужно будет выделить для наблюдения за результатами взрыва одного из работников штаба. Добровольцы, конечно, найдутся. Он будет находиться в надежном убежище, там же будет помещена киноаппаратура, которая заснимет через перископы взрыв и его действие на людей. Затем мы эту пленку посмотрим здесь и все убедимся в чрезвычайной эффективности нового оружия.
Главный маршал опустился в кресло. Обычно на этом совеща ния заканчивались. Но тут поднялся один из офицеров, полковник, еще молодой, но чрезвычайно располневший.
— Господин главный маршал, я думаю…
— Думать, значит, подрывать дух войск, — оборвал его Фромм. — Дело говорите.
— Прошу записать меня и произвести взрыв как можно ближе.
— Благодарю вас, полковник Гарвин.
Еще назвалось несколько офицеров. Фромм сказал доброволь цам:
— Вы, господа офицеры, сегодня же поедете на полигон, все осмотрите на месте. А потом я решу, кому будет доверено боевое задание. Выполнение его будет отмечено боевой наградой.
Сразу же после совещания Браун и еще два офицера во главе с полковником Гарвином поехали в сторону гор. В другой машине ехали военные инженеры, руководившие сооружением бомбоубежища.
Офицеры ехали в приподнятом настроении, говорили о жажде подвига, оспаривая друг у друга право наблюдать за взрывом, и всем видом своим выказывали презрение к опасности. Браун молчал. Над ним подшучивали, но не решались говорить прямо о трусости. Чтобы отвязаться, он сказал, что дело совсем не в слабости его боевого духа, а в другом…
— В чем же? — повернулся к нему толстяк полковник.
— Это личное, — ответил капитан.
— Ах, все из-за Юв Мэй! — весело заговорили офицеры. — Но ведь ты говорил однажды, что вот-вот свадьба…
Горное плато, на которое они прибыли через три часа, как нельзя лучше подходило для полигона. Тут уже под охраной солдат работали заключенные, будущие жертвы.
Браун спросил у полковника Гарвина: а не разбегутся зак люченные перед самым взрывом — ведь охрану придется снять — опасно. Гарвин, знавший о подготовке взрыва больше других, ответил:
— Все предусмотрено. Солдаты будут в оцеплении. Это такие солдаты, что их жалеть нечего…
Экскаватор копал глубокий котлован для бомбоубежища, ря дом лежали привезенные детали. Инженеры, развернув чертеж, занялись своим делом, офицеры принялись болтать о своих любовных похождениях. Потом их вдруг озаботил вопрос о сокращении штатов, и Браун подумал, что все они вызвались отсидеть этот взрыв в убежище не для того, чтобы показать свою храбрость, преданность службе, а для того, чтобы остаться в штабе. Он стоял на краю котлована и думал о том, что такое храбрость, служение родине. Судя по тому, что котлован копали вблизи лагеря, обнесенного колючей проволокой, убежище попадает почти под прямой удар. Радиус поражения при взрыве будет невелик, но на всей этой территории, окаймленной горами, опасность для жизни явная; Сейчас отчетливо вспомнились слова отца о недостатках его конструкции. Он говорил о слабости противорадиационного фильтра, о чрезвычайной трудности предохранить человека от поражения излучением во время взрыва и после него.
Так было при испытании уже известного ядерного оружия. А новая бомба отличается колоссальной силой радиации!
«Значит, человек — я или другой, — думал Браун, — может погибнуть в этом убежище. Но во имя чего? Я не трус, нет! Да, я люблю жизнь, хочу счастья с Юв, счастья матери своей и отцу, семье Юв. И если бы пришлось защищать это счастье, я не побоялся бы отдать жизнь. Я пошел бы на смерть, если бы на мою родину напали враги. Но ей никто не угрожает. Зачем убивать вот этих людей, что копаются здесь? Фромм говорит «государственные и политические преступники». Пусть даже так. Но я не подданный этой страны и не хочу быть в роли наемного палача. Пусть правительство Атлантии само борется со своими внутренними врагами. Я принимал присягу бороться с внешними врагами, если они нападут на одну из наших наций.
