— Есть. Но ему придется самому. Я не желаю видеть здесь наемных рабочих. Только тебя и его. И еще одно. Дом вы снимете не меньше, чем на пять лет.
— Но это же очень дорого получится! — не выдержала я. — Да и зачем? Ему же только диплом сделать. Это самое большее полгода.
— Дорого не возьму. А зачем — сама поймешь, со временем. Таковы мои условия. Думайте.
Думайте, значит… Не знаю, понравится ли здесь Михаилу, а меня заворожил вид из высоких арочных окон дома на темную гладь озера в разрывах прихотливой линии деревьев на склоне. Лестница из темного дуба. Ковры со сложным рисунком — у столика, где мы пили чай, и у камина. Деревянная мебель. Время, которое можно потрогать. Но одновременно слова хозяйки «Русалки» настораживали. В них чудилось нечто, грозящее разделить мою жизнь на две половины — «до» и «после». Какой-то рубеж, который предлагалось пересечь — а за ним темень и неизвестность. Желание немедленно сказать «да» сдерживалось страхом перехода туда, откуда нет возврата. И все-таки… «да» или «нет»? Я вдруг поняла, что не прощу себе, если испугаюсь. Но и согласиться прямо сейчас тоже не готова, значит, следует поговорить с Михаилом. И не по сети, а лично. Пусть решает. Если скажет «нет», это будет означать «он отказался», а не «я испугалась».
Лавиния, наблюдавшая за моими внутренними метаниями внимательно, но без насмешки, согласилась, что посоветоваться с молодым человеком безусловно стоит, и пригласила нас обоих заходить «в любое достойное время», и по делу, и просто так.
Обратная дорога по розовой аллее к поселку и дальше, на пароме, прошла почти незамеченной — думала, составляла сметы, и даже попыталась найти в сети «фамилию» и «рецепт варенья из роз».
* * *
Хорошо вытянуться в кресле, вдыхая запах чая с лаймом. Я прикрыла глаза от удовольствия, грея ладони о чашку. А «фамилия» — это же «семья» у древних народов…
— Набегалась сегодня? Как поездка?
Мама держит в тонусе — стоило предупредить, куда еду, как по возвращении тут же требуют отчет. Да и отец смотрит с любопытством.
— Знаешь, очень странно… Пап, тебе что-нибудь говорит имя Лавиния Элизабет-Констанциевна?
Он медленно покачал головой.
— А что?
— Она… хозяйка, предложила нам арендовать виллу на пять лет за несерьезные деньги, но на странных условиях.
— Что за вилла, какие условия?
— Вилла в старом стиле. Мне показалась очень роскошной, такой… не вызывающе, а сдержанно. Хотя я подробно ее пока не осматривала. А условия… Срок — не менее пяти лет. Не приглашать никаких наемных работников, делать все самим. Ограничиться минимальными изменениями в интерьере и планировке. Последнее мне как раз понятно, а вот первые два…
— Действительно, весьма странно, — мама озабоченно скрестила руки на груди, — судя по имени, ей должно быть не меньше девяноста. Может, у нее с головой не в порядке?
— Нет. Она мне показалась очень адекватной и в полном разуме, причем с какими-то планами относительно жильцов.
— Роман?
— Сейчас посмотрю в архивах. Раз она живет на острове, у нее должен быть пропуск. А имя нечасто встречается…
Папа отвернулся к монитору, который почти сразу стал бархатно-черным — перешел в режим защищенной работы, когда изображение видно только из одной точки. Поиск много времени не потребовал, чернота тут же пропала и на экране опять висел стандартный интерфейс глобальной сети. Папа так и продолжал сидеть перед монитором.
— Пап, ты чего? Нашел?
— Нашел. Понять бы еще, что она там делает… И зачем ей понадобились вы.
— Кто?
— Лавиния Элизабет-Констанциевна Эркан. Сейчас уже позабылось, а еще лет сорок назад имя ее было у всех на устах и никаких поисков не требовалось, когда речь шла о главе клана Эркан-Беним.
Я обернулась на звон упавшей ложки. Такой изумленной я маму давно не видела.
— Роман, это те самые Эрканы?
— … которые практически монопольно контролируют всю добычу и переработку цветных металлов на Основе. Один из самых богатых кланов мира. Да.
— Мама? Папа? Вы о чем? Разве кланы существуют? Это же сказка!
— Не совсем так, дочь, — мама подняла упавшую ложку, повертела в руках, медленно отложила в сторону, будто обдумывая дальнейшие слова. — Считается, что уже полсотни лет кланов не существует. Однако места в советах директоров наиболее крупных корпораций занимают одни и те же люди. Или их дети. А считать это кланами или нет — вопрос только терминологии. Скажи, доча, как она к тебе отнеслась?
— Хорошо. Поила чаем с вареньем из роз, которое сама делала.
— Все это очень странно. Бывшая глава клана сидит в глуши на острове. В доме, который пусть и роскошен, но в сравнении со всем достоянием Эрканов не более чем жалкие выселки. Сама варит варенье и ни с кем не общается. Зато поит чаем случайно забредшую молодежь. Да еще и собирается сдать дом на пять лет. Не понимаю.
— И что мне делать? Соглашаться?
— А сама-то как думаешь?
— Хочу все рассказать Михаилу, и пусть он решает.
— Может быть… может быть. Не знаю, чего здесь больше — опасностей или возможностей. Но будь, я прошу, очень осторожна.
Киваю, встаю и ухожу к себе. Глаза закрываются, хочется спать. Хоть и рановато, но слишком уж много впечатлений для одного дня. И еще надо отправить сообщение Михаилу.
Клуб «Нора Баст» должен располагаться где-то на набережной. Я назначил встречу Бри в этом месте по двум причинам: во-первых, хорошо бы узнать, где я «выиграл деньги». А во-вторых, клуб, находящийся под каким-то, пусть и непонятным, влиянием кошей, казался мне более безопасным местом, чем любое другое.
В кармане пискнул комм. «Дальний столик в углу, около фикуса. Бри.» Интересный подход, прийти на четверть часа раньше и уведомить об этом.
Через десять минут выхожу на набережную. «Нора Баст» выглядит невзрачно. Сарай без окон, обшитый потрескавшимся сайдингом, притулился под аркой городского моста. В лучшие времена здание было белым, или кремовым, или еще какого-то светлого тона. С тех пор досочки из дешевого пластика выгорели на солнце и насквозь пропитались липкой городской грязью. За неприметной дверью, однако, оказалось вполне уютно. Налево — вход в игорный зал, занавешенный темными портьерами. Видимо, там я деньги и выиграл. Направо — небольшое кафе-автомат. Народу немного, и я сразу заметил за какой-то пальмой в углу высокую тоненькую девушку в глухом облегающем черном платье. Светлые длинные волосы падают на спину. Глаза утонули в чернильных тенях, губы жуткого темно-серого цвета. Рука с ногтями, выкрашенными в цвет запекшейся крови, вцепилась в одноразовый стакан с коктейлем. Ничего себе имидж! В стиле оживших трупов из фильмов-ужасников. Зачем?
