И вот теперь, она стоит перед этим странным католическим храмом в городке Табак, просто наблюдая. Вскоре, со стороны центра подъехал молодой китаец на бицикле-внедорожнике с необычными колесами в форме дынь. Китаец был одет в оранжевую униформу с табличкой «M-r. Van Min. Technical service of Cassidy airport. Sector-4». Вероятно, он приехал сюда сразу же после первой утренней вахты (с 4 до 8 часов). Остановив свой внедорожник на парковочной площадке рядом с пирсом, он быстро, уверено прошагал до пагоды и исчез в маленьких открытых воротах.
Минут десять ничего не происходило, а потом из ворот пагоды вышли двое. Тот же китаец и креол лет сорока, одетый в легкие брюки и рубашку серо-зеленого цвета. На груди у креола поблескивал металлический кельтский крестик. Еще пару минут они негромко о чем-то беседовали, а потом пожали друг другу руки и китаец, таким же уверенным шагом вернулся к своей машине. Зажужжал мотор, внедорожник сполз в лагуну и, набирая скорость, двинулся под углом к берегу на запад, к Лондону.
Креол с крестиком, сложив ладони на животе жестом, означающим у дзен-буддистов безмятежность, с доброжелательной улыбкой, смотрел ему вслед. Подчиняясь некому внезапному импульсу, Зирка подошла к нему и неуверенно спросила.
– Извините, вы – священник?
– Да, гло. Меня зовут Джонис, я здешний аббат. А ты очень растеряна. У тебя что-то случилось? Может быть, я могу тебе помочь?
– Наверное, да патер. Я даже не знаю с чего начать…
– Может быть, зайдем в храм? – спросил он, – Я налью тебе чашку чая, и мы с тобой спокойно поговорим о том, что у тебя случилось, и о том, как тебе помочь.
Внутри пагода больше всего напоминала гостиную. 8-угольный стол в центре. 50-дюймовый TV-экран на одной стене, книжные полки на второй, а на третьей – яркая, натуралистичная картина: молодая женщина, кормящая грудью младенца. Только блестящий крест чуть выше указывал, что картина имеет отношение к религии, и изображает, видимо, Мадонну с младенцем-Христом.
Джонис отодвинул занавеску-циновку в углу. Там оказалось что-то вроде маленькой кухни. Микроволновая печка, электрический бойлер, мойка и шкафчик с посудой.
– Я заварю чай, а ты можешь начинать рассказывать, – сообщил он.
– Меня зовут Зирка, – нерешительно произнесла она, – Патер, а это будет исповедь?
– Это решать вам с ним, – ответил аббат и показал глазами вверх.
Зирка тоже подняла глаза, и обнаружила: центр четырехугольного купола пагоды стеклянный, и сквозь него прекрасно видно небо, но на его поверхности намечен полупрозрачный контур человеческого лица, без каких-либо индивидуальных черт.
– Все началось с того, – сказала она, – …что мы с девочками, с которыми жили в католическом интернате, в Кракове, в Польше. В той Польше, которая в Европе. Я родилась там… Мы скачали из интернет эротический фильм. Нам было по 13 лет. Примерно через год, мы с одной девочкой попробовали… Как это назвать?
– Обычно это называют «lesbian», – помог ей Джонис, и поставил на стол изящный китайский чайник, две чашки и блюдце с печеньем.
– Да, наверное, – Зирка кивнула, – А потом я сбежала с парнем, водителем фургона, который привозил в интернат продукты. И он меня продал… Как это назвать?
– Такие люди называются «negrero», – сказал аббат, – Это слово пришло с тех времен, когда процветала торговля чернокожими рабами из Африки.
– Negrero… – задумчиво повторила она, – Мне рассказывать дальше, патер?
– Это ты должна решить сама, – мягко ответил он, разливая чай в чашки.
– Тогда можно, я не буду рассказывать? Наверное, и так понятно, что со мной было. Лучше, я расскажу, что получилось потом. Negrero меня потеряли, а меганезийские военные – нашли. Так я попала сюда. Меня убедили заявить в полицию и некоторых negrero захватили. Но это уже не моя история. А я нашла работу у одного человека, который недавно обосновался здесь, на Киритимати, недалеко от Польши. Его зовут Кватро Чинкл, ему около 30 лет, он специализируется на математике и экономике, сотрудничает с ассоциацией малобюджетной астронавтики и еще с несколькими университетами. Он совсем не привык жить в доме, всю жизнь кочевал по разным университетским кампусам, поэтому он нанял меня. Я поддерживаю порядок в его домохозяйстве, а живу в мансарде его дома. Мне так комфортнее, чем в социальном кампусе. Понимаете, в кампусе хорошие ребята, но они ведут себя очень… Очень…
– Непринужденно в смысле одежды и в смысле секса, – снова помог ей Джонис.
– Да, патер, именно так. И еще: суд присудил мне компенсацию 200 тысяч, но вся моя история, вся эта грязь, теперь вывешена на сайте суда. Я не знаю, что делать дальше.
Аббат придвинул поближе к ней чашку чая и дождался, пока она сделает глоток.
– Ты не знаешь, что делать дальше. А к какой деятельности у тебя лежит душа?
– Когда-то я хотела путешествовать. Заниматься какой-нибудь наукой, связанной с путешествиями. Этнография, зоология, экология…. Я просто зачитывалась книгами Шклярского… Знаете, эта серия про парня, который путешествует по всей планете. Гималаи. Африка. Южная Америка. Австралия. Новая Гвинея… Вот я и побывала в Африке и в Южной Америке… И даже, почти побывала в Новой Гвинее.
– Меганезия это, все же, не Новая Гвинея, – слегка улыбнувшись, заметил Джонис.
Зирка сделала еще глоток чая и кивнула.
– Я знаю, патер. Но меня подобрали военные моряки из Ново-гвинейского корпуса. Кажется, они отличались от меганезийцев только эмблемой, но какое мне дело…?
– Наверное, никакого, – согласился он, – А что мешает тебе реализовать твою мечту о путешествиях?
– Я не уверена, что хочу этого, – ответила она. – Наоборот, мне хочется, как улитке, забраться в раковину и… Не знаю. Просто забраться в раковину. Отгородиться.
– Ты чего-то боишься? – спросил аббат.
– Я чего-то боюсь, – подтвердила Зирка.
– Так. А чего именно ты боишься?
– Мне трудно сказать, патер. В мире оказалось столько лжи, грязи и жестокости… Кажется, или мир сошел с ума, или я. Скажите: что мне делать?
Джонис медленно покачал головой.
– Лучше я скажу, чего тебе НЕ делать. Не жить прошлым. Его нет, оно уже прошло.
– Боюсь, патер, что оно не совсем прошло, – возразила она, – Я говорила: на сайте…
– Здесь это не имеет значения, – строго перебил он, – Для тебя здесь есть и плюсы, и минусы. Плюс я уже назвал: некоторые события, которые в Европе повлияли бы на отношение людей к тебе, здесь, в Меганезии, не имеют значения.
– Да, патер. Я и сама заметила. Люди здесь даже не понимают, что в этом такого.
– Вот-вот, – он кивнул, – В этом плюс, но в этом и минус. Тебя здесь не поймут и во многом другом. В частности, в том, в чем ты хотела бы найти понимание. Те люди, которые тебя здесь окружают, могут показаться приземленными, меркантильными, некультурными и распущенными в сексе. На самом деле, это неправда. Они просто выросли в среде с другими обычаями. Но тебе лучше иметь это в виду. Отношения женщины с мужчиной по здешним обычаям не совсем такие, как ты…
