Она тащит меня к двери. Надо же, Мэтью — вовсе не убеленный сединами ученый. «Не будь идиотом», — думаю я.
— Приятно познакомиться. Я — Мэтью.
— Тобиас, — представляюсь я, потому что «Четыре» прозвучало бы странновато в этом месте.
— Ну что? Махнем в лабораторию?
Резиденция полна народу, все одеты в зеленую или темно-синюю форму. Брюки закрывают лодыжки или на пару сантиметров не доходят до щиколотки в зависимости от роста. В здании множество просторных холлов, от которых расходятся коридоры, как артерии от сердца. Каждый помечен буквой и цифрой. Персонал носится по ним туда-сюда, некоторые сжимают планшеты.
— Что это за номера? — спрашивает Трис. — Способ маркировки?
— Раньше здесь были терминалы аэропорта, — поясняет Мэтью. — Коридоры имели турникеты и проходы, ведущие к конкретному самолету. Когда аэропорт преобразовали в Бюро, то кресла заменили на оборудование, взятое, в основном, из школ города. Короче, мы в гигантской лаборатории.
— А над чем у вас работают? Я считал, вы наблюдаете за экспериментами в городах, — интересуюсь я, наблюдая за женщиной с планшетом, который она держит так, будто собирается совершить жертвоприношение.
Солнечные лучи, косо падающие сквозь стекла на потолке, отражаются в блестящей плитке. За окнами — мирный пейзаж, вдалеке покачиваются густые деревья. Трудно представить, что где-то люди убивают друг друга из-за «неправильных» генов или существуют по жестоким правилам, введенным Эвелин.
— Да, некоторые из нас занимаются именно этим. Все подробно записывается и анализируется. Другие сотрудники трудятся над поиском эффективных способов лечения генетических повреждений или разрабатывают различные сыворотки. Если тебе в голову пришла некая идея, все, что требуется, — собрать команду для ее воплощения и подать проект на рассмотрение Совета, которым руководит Дэвид. А они, как правило, одобряют то, что не слишком рискованно.
— Конечно, — закатывает глаза Трис.
— У нас есть свои причины, — парирует Мэтью. — Раньше экспериментальные города находились в состоянии гражданской войны. Наши препараты помогли удержать ситуацию под контролем. Впрочем, этим занимаются в Оружейной Лаборатории.
Слово «оружейная» он произносит с таким пиететом, как говорят о чем-то священном.
— В общем, изначально сыворотки к нам попали из Бюро? — спрашивает Трис.
— Да, — кивает он. — А ваши эрудиты усовершенствовали их формулы. В том числе твой брат. Если честно, мы получили от них немало информации, полезной для наших разработок. Впрочем, сывороткой правды, или, как вы ее называете, сывороткой альтруистов, они не занимались. Это — самое главное наше оружие.
— Оружие, — зачарованно повторяет Трис.
— Оно используется против жителей городов в случае восстаний. Ведь если стереть воспоминания людей, нет никакой необходимости убивать их. Мы сами используем ее против мятежников с Окраины, это область в часе езды отсюда. Иногда они совершают на нас набеги, а сыворотка позволяет останавливать их, не уничтожая.
— Ну-ну… — бурчу я.
— Ужасно? — произносит Мэтью. — Наверное, ты прав. Но руководство рассматривает метод как способ нашего жизнеобеспечения, своеобразный аппарат искусственного дыхания. А мы уже пришли.
Я удивлен. Он запросто раскритиковал свое начальство. Неужели здесь инакомыслие можно демонстрировать совершенно свободно — без всяких тайных закутов?
Мэтью сканирует свой значок датчиком тяжелой двери слева от нас. Мы входим в узкий коридор, освещенный лишь тусклыми лампами. Мэтью тормозит перед дверью с надписью «Генная терапия № 1». Внутри девушка с оливковой кожей и в зеленом комбинезоне застилает кушетку одноразовой бумажной простыней.
— Знакомьтесь: Хуанита, наш лаборант. И…
— Я знаю, кто они, — улыбается она.
Трис напрягается, но молчит. Девушка обращается ко мне:
— Босс нашего Мэтью — единственный человек, который называет меня Хуанитой. Ну и Мэтью повторяет вслед за ним. А на самом деле, я — Нита. Вам нужно будет подготовить два теста?
Мэтью кивает.
— Хорошо — она распахивает шкафы и вытаскивает оттуда пузырьки и коробочки. Они запаяны в пластик или бумагу и имеют белые этикетки. Комната наполняется шуршанием и хрустом.
— Вам у нас нравится, ребята? — спрашивает она.
— Привыкаем помаленьку, — отвечаю я.
— Понимаю. Я попала сюда из одного такого города. Из Индианаполиса, там, где эксперимент провалился. Совсем недалеко отсюда, меньше часа на самолете. Но это уже не важно…
Она достает из герметичной упаковки шприц с иглой.
— Зачем он? — взвивается Трис.
— Чтобы мы прочитали ваши гены, — говорит Мэтью. — Ты в порядке?
— Да, — произносит Трис с беспокойством. — Я… не люблю, когда мне вкалывают разные подозрительные вещества.
— Клянусь, мы просто исследуем ваши гены. Скажи, Хуанита.
— Мэтью не лжет.
— Ладно, — бормочет Трис. — Только вот что… Могу я сделать себе инъекцию сама?
— Конечно, — улыбается Нита.
Она наполняет чем-то шприц и подает его Трис.
— Постараюсь объяснить вам ситуацию, — начинает Мэтью, пока Нита протирает руку Трис антисептиком, едкий запах которого щекочет ноздри.
— Жидкость содержит нанокомпьютеры. Они находят особые генетические маркеры и передают данные на компьютер. Так что не бойтесь.
Трис втыкает иглу в свою руку и нажимает на поршень. Нита берет меня за локоть и проводит по моей коже марлей, смоченной в оранжевой жидкости. Раствор в шприце — серебристо-серый, цвета рыбьей чешуи. Он вливается в мое тело, а я воображаю, как нанотехнология вгрызается в частицы моей крови, препарируя мою сокровенную сущность. Рядом Трис прижимает к месту укола ватный тампон и усмехается.
— Нанокомпьютеры, значит? — вырывается у меня. — И чего они ищут?
— Ну, когда наши предшественники по Бюро генно-модифицировали ваших предков, они составили некий «трекер», который и показывает нам, встал ли человек на путь исцеления, — говорит Мэтью. — Именно трекер позволяет нам во время симуляций проверить, пришли ли ваши гены в порядок или нет. Поэтому каждый в вашем городе должен в шестнадцать лет пройти тест на принадлежность к фракциям: если он все осознает, значит, он в норме.
Для меня тест на пригодность всегда был на важном месте в моем личном списке. Мой самоконтроль во время симуляций позволял мне чувствовать себя сильным и уникальным, таким, которых Джанин и ее эрудиты трусливо убивали. И мне теперь кажется странным, что на самом деле это — признак генетического исцеления, некий штрих-код, отметка о выздоровлении.
