А Эйнаор вскоре ощутил легкость, подкатившую к желудку, и понял, почему брат настаивал отправляться без крепкого завтрака. Ни с чем несравнимая космическая невесомость приняла шаттл в ласковую перину и подхватила, погрузив в тишину. Нежно лазурный изогнутый край планеты сиял под светом солнца, пестрея белыми облаками на фоне огромных океанов.
Родная Тория свысока казалась особо волшебной, и Эйнаор горько пожалел, что столица осталась у них за спиной.
- Он, правда, светится, - прерывая тишину, ответил Лаккомо на невысказанный вопрос. - Как мощный прожектор. Только мало кто его видит. И это к лучшему.
Лоатт-Лэ понял, что брат говорит об Истоке. Единственном и последнем чуде на их планете, сохранившемся с древних времен.
- А мы можем как-нибудь его скрыть? - спросил вдруг Эйнаор, не оборачиваясь, но адресуя вопрос Эантару.
- Я не могу дать ответ, - отозвался сам хранитель Истока. - Но я постараюсь его найти.
- Считаешь, это снимет с нас часть проблем? - спросил Лаккомо, подруливая по одному ему понятному вектору и сверяясь с координатами.
- Я считаю, что если у нас есть шанс подстраховаться…
- Я понял, - уловил нотку подражательства Аллиет-Лэ и после нескольких раздумий в зависшей тишине добавил, - одобряю.
Последующая часть стратосферного полёта проходила в тишине, и каждый в шаттле думал о своём. Эйнаор продолжал любоваться планетой, окутанной голубой дымкой атмосферы. Только после обсуждения Истока в его настроение закралась частица меланхолии. А так же чего-то иного. Тянущего за душу, очень грустного и печального. Как будто сказка, которую он всегда хотел видеть и ощутить, всегда была рядом, но… лишь по глупости он не решался в нее окунуться. Лишь по глупости отворачивался от богатого мира, сияющего бриллиантами нежных красок под ними. И только гордыня и ненужные принципы мешали ему посмотреть на реальность иначе.
Лаккомо же зафиксировал штурвал, какое-то время направляясь бесхитростно строго по одному вектору. Предкосмическая тишина высокого полёта на него тоже нагоняла спокойствие и чувство затишья. В какой-то мере Аллиет-Лэ даже отдыхал во время таких полетов. Во время них он по-настоящему чувствовал себя освобожденным от всех забот и дел. Когда кругом только небо и единственной задачей остаётся просто лететь.
Учитель Эантар тоже безмолвно смотрел на бескрайние просторы океана, но о чем он думал, не знали даже его чуткие ученики.
А потом Лаккомо чуть вздрогнул, когда его ладони через перчатки коснулась чужая рука. Эйнаор сжал пальцы брата на подлокотнике и расслабленно замер, словно мог насытиться впрок тишиной и покоем в их маленьком локусе далеко от забот. Старший задумчиво глянул на руку, скользнул вопросом по эмоциональной связке и словно умылся чистой и кристальной водой. От брата веяло детским восторгом и свободой, а так же спокойствием, когда вдруг неожиданно исполняется некая старая и заветная мечта. Лаккомо мягко сжал ладонь и увидел под шлемом брата улыбку. В ней было много оттенков эмоций, и каждый на время вспыхивал ярче. Младший не мог, да и не хотел признаваться себе в том, что именно так глубоко тронуло его в этом полете. Чужая среда, красоты планеты или новизна впечатлений. Все это было неважно и меркло по сравнению с тем душевным единением, которое вновь скрепило их души, и дало почувствовать Эйнаору каково это «здесь». Вдали от мира, от Дворца и кланов, на пороге неба и за его чертой. В месте, которое так обожал старший, и которое так охотно принимало тех, кто готов был его познать.
Наверное, Эйнаор мог бы сказать, что влюбился в этот полет. А давно забытое чувство ностальгии вновь пощекотало его едва не зачерствевшую душу. Он наслаждался каждой минутой тишины. И если бы не важное дело, которое их ждало, готов был попроситься еще на виток вокруг океана. А может даже на подъем выше, к кораблю, который он сам для себя объявил запретным из-за бестолковой и абсолютно глупой ревности.
Пожалуй, сейчас Эйнаор был как никогда близок к тому, чтобы нарушить все свои старые запреты и просто поддаться на всё. На любую авантюру, на подвиг, на спонтанные идеи. Он бы согласился даже улететь ненадолго с планеты или даже на круиз вокруг звезд. На что угодно, если бы брат предложил отправиться вместе. Даже на дно океана.
Потому что только сейчас Эйнаор ощутил себя по-настоящему живым.
Тянулись минуты, но в сравнении с королевским кортежем, который рассчитал свой скоростной полёт почти на пять часов в один конец, стратосферный шаттл через полчаса уже смотрел носом на маркер островов.
- Приготовиться к снижению, - предупредил тихо Лаккомо своих пассажиров и удобнее перехватил штурвал.
Эйнаор вновь положил ладони на подлокотники и упёр голову в шлеме в спинку сидения.
- Надеюсь, посадка не будет напоминать мне спуск с водопада, - со смирением прокомментировал Лоатт-Лэ.
Лаккомо неопределенно качнул головой, после чего мягко накренил штурвал и направил шаттл по длинной глиссаде. Вопреки мнению брата спуск в шаттле поначалу никак не ощущался. Внутренняя система кабины компенсировала часть перегрузок. Но чем ближе становилась земля, тем больше давления сковывало голову, и тем сильнее морщился Лоатт-Лэ от дискомфорта.
- А может как-то… - начал Эйнаор, морщась.
- Потерпи, это ненадолго, - предупредил Лаккомо, со знанием дела аккуратно подруливая элеронами и не обращая внимания на такие мелочи, как нарастающий гул в кабине.
Эйнаор послушно замолчал и даже прикрыл свой разум, стараясь не вмешиваться. Легкий стратосферный шаттл казался ему игрушечным и хрупким, способным треснуть от слишком сильной перегрузки или перегрева. Однако, в лице старшего близнеца невозможно было разглядеть ни тревоги, ни напряженности. Лоатт-Лэ даже мелочно порадовался
