Хаимская закрыла лицо руками и тихонько заплакала.
«Сейчас расколется и мы поедем их брать», — подумал Баг.
«Бедная женщина! Вот на что толкает необеспеченность и отсутствие мужа!» —подумал Богдан. Он понял, что все его сомнения были напрасны.
Баг повернулся к Богдану. На лице его отразилась некая тень сочувствия.
— Ну, вот, — негромко сказал он. — Деньги, еч Бог… прости. Богдан. Еч Богдан. Вот и все! Деньги! Пятнадцать тысяч лян перевешивают все наши мудрования. Ни один грабитель не кинет такую сумму только для того, чтобы навести нас на ложный след!
— Похоже на то, — сдаваясь, согласился Богдан.
— Посмотрите! — Баг ткнул пальцем в экран и даже повысил голос. — Это ведь ваш счет и ваши деньги?
Хаимская промокнула глаза платочком и косо взглянула на «Керулен».
— Н-не знаю… да. Да, мои.
Баг торжествующее посмотрел на Богдана.
— И как вы объясните их происхождение? — снова навис Баг над Хаимской.
— Я… я…
«Ну, сейчас начнется, кажется…» — подумал Богдан, тоже встал, шагнул к Багу поближе и положил ему руку на плечо. Спокойнее, спокойнее.
— Вам лучше все рассказать нам сейчас, — заглянув в лицо Бибигуль, произнес Богдан. — Вы поймите: мы имеем все основания вас подозревать.
— Эти деньги не имеют отношения… — Хаимская схватилась за платочек. — Я не могу вам открыть…
— Очень даже можете! — возвысил голос Баг. — Более того, это ваша прямая обязанность – открыть нам все прямо сейчас и здесь, — и тут он неожиданно и очень профессионально сменил тон на мягкий, доверительный, проникновенный; не будь у Богдана так погано на душе, он мысленно зааплодировал бы напарнику. — Расскажите. Облегчите душу чистосердечным раскаянием. Вам же самой легче станет. Я-то знаю. — И Баг человеколюбиво улыбнулся.
— Нет, нет, нет… — Хаимская продолжала рыдать.
На лице Бага появилось зверское выражение, и Богдан уже начал опасаться, как бы его чрезмерно ретивый напарник не начал применять свои легендарные методы ведения деятельного расследования… не повел бы расследование слишком деятельно.
Нельзя так обращаться с женщиной, пусть даже она и очевидный соучастник противуобщественных поступков.
— Еч Багатур, — сказал тогда движимый осторожностью и состраданием Богдан, — быть может, вы уточните покамест возможную рыночную стоимость креста Сысоя или порознь составляющих его драгоценных камней, а я тем временем попробую продолжить разговор в несколько ином тоне?
— Попробуйте, драгоценный единочаятель Оуянцев, попробуйте, — с глубоким сарказмом ответил Баг и вновь уселся, даже ссутулился слегка, демонстративно заслонившись откинутой панелью ноутбука. — Единочаятель Оуянцев у нас человек новый, — поверх панели бросил он Хаимской, которая даже перестала рыдать и выглядывала теперь уголком глаза из-за платка, — настырный. Что ж, я не возражаю. Пусть попробует.
И тут он вспомнил, чье у мальчика на фотографии лицо.
Он даже похолодел.
Гуаньинь милосердная! Вот оно как…
В юности Баг мечтал быть космонавтом. С ума сходил от вида взлетающих на телевизионных экранах могучих ракет, всех пилотов их знал наизусть…
Пальцы Бага заплясали на клавиатуре.
Богдан передвинул стул и сел напротив Бибигуль.
— Поймите, — проникновенно сказал он, — нам необходимо знать происхождение этих денег, иначе, как верно заметил единочаятель Лобо, вы оказываетесь под серьезным подозрением.
Богдан старался, как мог. Он задавал наводящие вопросы о деньгах на все лады. Но Бибигуль была непреклонна. Драгоценное время безнадежно уходило.
Наконец, спустя полчаса, Богдан отер пот со лба и подумал уже, что, наверное, нетрадиционные методы получения показаний, которые, по слухам, применяет иногда единочаятель Багатур, и вправду могут оказаться в чем-то действеннее его человеколюбия и искреннего желания помочь подозреваемой. Откручивать женщине нос – это было абсолютно неприемлемо; но и уйти несолоно хлебавши было никак нельзя. Помимо прочего, через полтора часа их с Багом ждала еч Ли. Богдан мучился и пытался вызвать в памяти прецеденты судебной и исполнительной практики, хоть как-то, хоть отдаленно напоминающие нынешний случай, но – тщетно.
Он страшно не хотел трогать самую больную для женщины тему, но она сама не оставила ему выхода. Ее безоговорочное, отчаянное молчание, если оно не было следствием соучастия в преступлении, могло иметь только одну причину.
— Может быть, — так мягко и задушевно, как только мог, наконец спросил он впрямую, — это связано с вашим сыном?
— Все в моей жизни связано с моим сыном, — мертво ответила Бибигуль.
— Может быть, эти деньги прислал вам его отец?
Бибигуль молчала.
— Может быть, вы по каким-либо причинам никак не хотите раскрывать нам его имя?
Бибигуль молчала. Но Богдан по глазам ее понял, что угадал.
— Ведь это же трагическая нелепость, единочаетельница Хаимская, — проговорил он. — Мы все равно узнаем раньше или позже. Зачем делать из этого проблему? Мы не сплетники, не журналисты… Вы лишь увеличиваете нам хлопоты, а себе – страдания.
Бибигуль молчала.
И в это время на редкость долго не подававший признаков жизни Баг громко и выразительно сказал «кхэ».
Богдан вопросительно обернулся в к нему.
— Еч Оуянцев… — как-то очень задумчиво глядя на экран «Керулена» проговорил Баг. — Кхэ… Открылись некоторые новые обстоятельства, с которыми вам необходимо познакомиться. Прямо сейчас, — он поднял глаза на женщину. — Вы… позволите нам с напарником где-нибудь на несколько минут уединиться?
— Я сама выйду, — сказала Хаисмкая, тяжело поднялась и, обессилено шаркая ногами, вышла из комнаты.
Баг проводил ее взглядом, дождался, когда она покинет комнату, и чуть наклонился к Богдану.
— Мне покоя не давало полвечера, почему лицо мальчика там, в спальне, мне кажется знакомым, — почти шепотом проговорил Баг. — Ты его помнишь?
Богдан выжидательно пожал плечами.
— Взгляни, — сказал Баг негромко и повернул «Керулен» экраном к Богдану.
Весь экран занимала красочная фотография красивого, мужественного человека лет тридцати пяти-сорока. Мальчик был похож на него, как две капли воды.
— Это же… Непроливайко… — прошептал Богдан.
— Да, еч Богдан. Да.
Баг закрыл фото и вызвал только что наспех склепанный из разных баз текстовый файл.
Двенадцать лет назад великий космопроходец и национальный герой Ордуси, бесстрашный исследователь радиационных поясов и металлосодержащих метеоритов, Кавалер нефритового веера Джанибек Гречкович Непроливайко прибыл в Александрию Невскую после очередного триумфального покорения бесконечных пустот в честно заслуженный полугодовой отпуск и одновременно – для научной подготовки следующего дерзкого рывка в неизведанное. Джанибек Гречкович, человек удивительной мужественности и темперамента, в те годы был в расцвете сил и устремлений, а его гордый, прекрасный профиль не сходил с обложек иллюстрированных журналов и экранов телевизоров, и не одна юная ордусянка засыпала с его именем на устах. Ныне постаревший Непроливайко отошел от космических дел и проживает на покое в своем имении близ Каракорума вместе с семьей.
