Костюм Джульетты пошёл складками — в помещение начали нагнетать аргон. Это делалось для того, чтобы накачанный под высоким давлением инертный газ не дал проникнуть в шлюз токсинам снаружи. Джульетту почти против собственной воли повлекло к двери. Когда между створками образовалась щель и пластиковые полотнища плотно облепили каждую трубу в комнате, каждый провод, облегли низенькую скамью, она поняла — вот и конец. Створки двери перед нею разъехались; наружная обшивка Хранилища треснула, словно кожица сухой горошины. Там, за завесой конденсированного пара, лежало неизведанное.
Один сапог проскользнул в щель, за ним последовал второй. И Джульетта двинулась в широкий мир с твёрдым намерением покинуть его на собственных условиях. Она увидит его своими глазами, пусть и через этот ограниченный портал, это узкое стекло размером — как она вдруг поняла — восемь дюймов на два.
Бернард наблюдал за очисткой, сидя один в кафетерии, в то время как его техники возились с укладкой оборудования в кабинете Питера. Он привык делать это в одиночестве — техники, как правило, не стремились составить ему компанию. Они забрали вещи и направились прямиком к лестничному колодцу. Бернарду иногда бывало стыдно за те суеверия и страхи, которые он сам взращивал в собственных работниках.
Сначала он увидел купол шлема, а затем на экране постепенно вырисовалась вся сияющая фигура Джульетты Николс. Она поднималась по наклонному пандусу, движения её были скованными и неуверенными. Бернард сверился с часами на стене и потянулся за стаканом с соком. Откинувшись на спинку стула, он приготовился насладиться реакцией очередного чистильщика на то, что предстанет его глазам: яркий, чистый и свежий мир, воздух, полный порхающих созданий, трава, стелющаяся под лёгким ветерком, сверкающий на горизонте над холмами город…
На протяжении своей жизни Бернард видел около десятка очисток, и каждый раз его приводил в восторг этот первый пируэт, когда чистильщик оглядывался вокруг. Он видел, как мужчины, которых вырвали из их семей, танцевали перед камерами, жестикулировали, призывая близких выйти наружу, как они пытались передать им своё восхищение всей этой поддельной красотой, которую демонстрировал им экран, вмонтированный в щиток шлема. Всё напрасно — у них не было зрителей, кроме Бернарда. Ему случалось видеть, как люди неистово отмахивались от порхающих птичек — они принимали их за насекомых, кружащихся около лица. Как-то раз чистильщик, перед тем как приняться за очистку, даже спустился обратно по пандусу — наверно, стучал в закрытую дверь, как будто хотел что-то сообщить оставшимся внутри. Все эти реакции были не чем иным, как ясным свидетельством того, что система работает. Независимо от психологии каждого индивидуума зрелище сбывшихся — пусть и фальшивых — надежд заставляло осуждённых выполнять то, что они первоначально наотрез отказывались делать.
Может быть, именно поэтому Дженс никогда не хватало духу наблюдать за очисткой. Её мутило от этого зрелища. Она же не имела ни малейшего понятия, чтó видят эти люди, на что они так реагируют. Дженс, с её слабым желудком, приходила и любовалась восходом на следующее утро, скорбя на свой собственный лад; остальные обитатели Хранилища старались в эти моменты её не беспокоить. А вот Бернард наслаждался этой трансформацией, этим обманом, который он и его предшественники довели до совершенства. Он улыбался и потягивал сок, следя за тем, как Джульетта неловко бродит вокруг, ведомая своими обманутыми органами чувств. На линзах камер был лишь тонкий грязноватый налёт — достаточно лишь слегка протереть, но Бернард, исходя из опыта прежних двойных очисток, не сомневался: Джульетта станет скрести их, как одержимая. Так было всегда.
Он сделал очередной глоток и повернулся к кабинету шерифа, где Питер собирался с духом, чтобы пойти смотреть на очистку, — но дверь в кабинет была прикрыта, оставалась лишь узкая щёлка. На этого паренька Бернард возлагал большие надежды. Сегодня шериф, а там, глядишь, и мэр… Он, Бернард, побудет на этом посту какое-то время, может, один-два срока, но всё же его место в IT, быть мэром — это работа не для него. Вернее сказать, у Бернарда были кое-какие другие обязанности, для выполнения которых подобрать доверенное лицо было намного труднее…
Он повернулся обратно к экрану… и чуть не уронил свой бумажный стакан.
Серебристая фигура Джульетты Николс уже взбиралась по склону холма. Грязный налёт на линзах остался нетронутым.
Бернард вскочил, опрокинув стул, бросился к экрану, как будто собирался кинуться за Джульеттой вдогонку, и застыл, ошеломлённо выкатив глаза.
А Джульетта поднималась по тёмной ложбине между холмами. Приостановилась на мгновение над двумя неподвижными телами. Бернард снова бросил взгляд на часы. Вот сейчас… в любой момент… в любую секунду… она рухнет на землю и начнёт стаскивать с себя шлем. Станет кататься по сухой почве, молотить руками и ногами по воздуху, поднимая клубы пыли, и заскользит обратно вниз по склону, а потом остановится, мёртвая, недвижимая…
Но секунды убегали, а Джульетта и не думала падать и умирать. Она оставила двоих мёртвых чистильщиков позади и продолжила восхождение — спокойно, размеренно, до самого гребня, где остановилась, оглядывая представшую перед ней неизвестность, а потом… исчезла из поля зрения.
••••
Бернард стремглав мчался вниз по лестнице. Ладонь его была липкой от пролитого сока; он продолжал сжимать в кулаке смятый стакан целых три пролёта — пока не нагнал своих техников и не запустил стаканом им в спины. Неряшливый бумажный комок отскочил и улетел в пустоту. Бернард отругал ничего не понимающих работников и понёсся дальше, спотыкаясь и едва не падая. Ещё дюжина этажей вниз — и он столкнулся с первыми «туристами», идущими наверх, чтобы полюбоваться вторым ясным восходом за последние несколько недель.
Запыхавшийся, на гудящих ногах, чуть не теряя очки, соскальзывающие со вспотевшего носа, Бернард наконец достиг тридцать четвёртого этажа. Он пронёсся сквозь двойную дверь и наорал на замешкавшегося охранника, требуя немедленно открыть ворота. Тот подчинился, еле успев просканировать собственную карточку — в следующую секунду Бернард протаранил турникет и помчался дальше по коридору. Два поворота — и вот он перед самыми укреплёнными, самыми надёжно охраняемыми дверьми из всех, имеющихся в Хранилище.
Проведя свою карточку и вбив секретный код, Бернард ворвался внутрь, за массивные стальные стены. В помещении, полном серверов, стояла жара. На выложенном плиткой полу возвышались одинаковые чёрные консоли, величественные, словно памятники научной дерзости и конструкторскому искусству человека. Бернард шёл между ними; влага стекала с его лба и скапливалась на бровях, верхняя губа тоже блестела от пота, в глазах мелькали отражения бесчисленных лампочек. Глава IT вёл ладонями по передним панелям машин, и огоньки на них весело, успокаивающе подмигивали, словно заверяя, что всё будет хорошо, а ровный электрический гул ласково нашёптывал своему хозяину, что тревожиться и выходить из себя нет причин.
