Ночью, когда стемнело, Морозов аккуратно снял с Лены остатки платья. Она что-то пробормотала во сне. Еле слышно, жалобно. Игорь почувствовал, как каменеет лицо и становится трудно дышать. Сердце будто бы поднялось к горлу и заколотилось там, тяжело прогоняя через себя кровь.
Он медленно, чтобы не будить Лену, начал рвать ее платье на длинные, узкие полоски. Ветхая хэбэшка поддавалась легко и почти бесшумно. Сидя в темноте и вслушиваясь в тишину, Игорь складывал полоски вместе, скручивал их в жгутики и, беря по четыре, переплетал друг с другом в нехитрую косичку. Жгутики кончались. Он снова рвал, наращивал, связывая узелками. Снова переплетал… И так почти всю ночь.
Под утро получилась довольно длинная веревка. Игорь долго сворачивал ее кольцами и петлями. Прикладывал в руку так и эдак. В голове, как в пустой пещере, билось сказанное Буфером: «Ты ведь знаешь, что будет… Знаешь… Убить себя… Задушить свою подругу… Это тоже поступок. Убить…»
До самого рассвета он не спал, накручивая на руку веревку. Петли, кольца, петли, кольца…
«Задушить ее… Убить себя… Это тоже поступок».
В предрассветных сумерках на теле Лены четче проглянула ее худоба. Исцарапанная спина, грудь в синяках, ноги… Игорь стащил с себя майку и укрыл ее. Дотронулся до коленки… От прикосновения Лена проснулась. Приподнялась на локте, посмотрела на него внимательно и настороженно.
— Игорь, почему я голая?
— Видишь ли, какое дело… — вздохнул Морозов, не зная как начать. — Ко мне тут приходил один местный козел, пока тебя… пока тебя не было…
…Когда Казачок вошел в камеру, где сидели заключенные, то первое, что он увидел, это метнувшегося на него Игоря.
Гориллоподобный Казачок и не такое видал, поэтому просто швырнул в сторону миски и шваркнул Игоря кулаком в грудь. Удар был страшный. В груди у Морозова что-то хрустнуло. Он отлетел к стене, где и остался лежать.
— Ты что, — пошел на него Казачок, — козел!
Но потом он увидел Лену, которая лежала на полу в откровенной позе, совершенно нагая. Видно, правду говорят, что у мужчин от возбуждения кровь отливает от мозга. У Казачка, человека близкого к природе и потому очень охочего до податливого женского тела, кровь от мозга точно отлила.
Казачок остановился в нерешительности, а Лена добавила томно:
— Ну что же ты… Давай…
Казачок двинулся к ней.
Морозов, наконец, вздохнул после зверского удара и, собрав волю в кулак, поднялся на ноги.
Прежде чем здоровяк что-то понял, Игорь успел много. Он перекинул веревку через горло Казачка, перекрутил, развернулся к нему спиной и дернул что было сил, сгибаясь в поясе.
Если бы это была струна от рояля или хотя бы прочная капроновая нить, из горла Казачка уже хлестала бы кровь. Но сплетенная из обрезков женского платья веревка только с хрустом врезалась в кадык, причинив страшную боль.
Игорь тянул изо всех сил, буквально ломая хрипящего бугая! И Лена, мигом превратившись из податливой шлюхи в адскую фурию, с визгом вцепилась Казачку в лицо, раздирая щеки, лоб и глаза ногтями.
Ослепший и обезумевший от боли Казачок метался, стараясь разорвать душащую его веревку. Он сипел, вырываясь из тех жутких когтистых лап, в которые превратились нежные женские руки. Огромное его тело не желало умирать. На четвереньках он полз к выходу, волоча на себе убивающих его людей, Лишь на пороге сознание, наконец, оставило его. Казачок рухнул, придавив Лену, и обмяк.
Сообразив, что здоровяк больше не двигается, Игорь ухватил его за руку и перевернул. Жутко изуродованное лицо, разбухший, вывалившийся язык…
Лена с отвращением столкнула с себя обмякшее тело.
Морозов быстро обыскал Казачка. Снял с его пояса самодельную дубинку с выпуклыми шляпками крупных гвоздей. Ножа не обнаружилось.
Осознания того, что он только что убил человека, еще не приходило.
Игорь стянул с Казачка одежду и бросил ее Лене.
— Надевай.
— Да я ж в этом утону.
— Лучше чем голой бегать. Подвяжи там, подверни… — сердито сказал он.
Пока Лена справлялась с видавшей виды одеждой, Игорь выглянул наружу. Вправо и влево уходил длинный коридор. Как он и предполагал, их держали в подвале. Вдоль потолка тянулись ржавые трубы и свисали остатки проводов. На бетонных стенах темнели коричневые потеки. Кишка коридора уходила в темноту.
— Темно, — констатировала Лена, высовываясь из-под руки Игоря. Она уже оделась, подвязалась веревкой, той самой, которой Игорь задушил Казачка.
— Скоро глаза должны привыкнуть, — ответил Морозов. Гибкость женской психики приводила Игоря в замешательство. Его самого от пережитого трясло, а Лена выглядела бодро, как кошка, увидавшая в темном углу мышь. — Готова?
Лена кивнула.
Игорь вышел из каморки.
— Меня туда водили, — показала Лена направо. — Там вроде… кают-компании.
— Тогда туда пока не пойдем. Может, в другой стороне выход?
— Может. — Лена пожала плечами и улыбнулась. Заметив эту улыбку, Игорь почувствовал, что успокаивается и даже набирается уверенности.
Стараясь сильно не шуметь, они пошли вдоль стен. Постепенно стало совсем темно, и двигаться пришлось на ощупь.
Игорь вел рукой по холодной бетонной стене. Он нащупывал старые, рыхлые, с облупившейся краской двери. Запертые. Иногда рука ловила воздух в провалах. Что там? Другие коридоры? Возможно. Но, чтобы не заплутать, нужно было идти по одному коридору.
Так они и шли.
Скоро впереди замаячило светлое пятно. Игорь вытащил дубинку.
Когда подошли поближе, стало ясно: свет проникает внутрь через квадратное окно, закрытое решеткой из арматуры. Дальше по коридору потолочные плиты резко опускались и закрывали проход: видимо, дом просел.
Тупик.
Игорь осторожно приблизился к решетке, выглянул наружу.
Окно выходило во внутренний двор. Это была не гостиница, как он предполагал. Судя по всему, их увели куда-то дальше, в сторону железнодорожного вокзала, где стояли вереницей жилые дома. А если так, то надо было только выбраться наружу, пересечь дорогу и уйти и парк. В парке можно затеряться. Пока их хватятся, пока сообразят, куда побежали…
Вот только — решетка.
Морозов пригляделся к прутьям. Следов сварки на арматуре не было. Кто-то просто скрутил их между собой проволокой и заглубил в землю.
Игорь осторожно подергал железку. Та подалась, но неохотно. Он надавил сильнее. Сверху посыпалась каменная крошка. Морозов прислушался, но ничего подозрительного не услышал.
— Спят они, что ли? — пробормотал он.
— Наверное, — шепотом отозвалась Лена. — Я когда ходила, видела. Многие днем спят. И вообще на свет не ходят.
