Он перевел дыхание, к чему-то прислушался. Ветерок шумел в древесных кронах и вверху, и внизу. Легкое облачко наползло на раскаленный солнечный блин.
— Разумеется, в нашей системе сидят отнюдь не дураки. Нет, конечно, и дураков хватает, как везде. Но стратегические решения принимают дальновидные люди. Поэтому не бойтесь того кошмара, о котором говорили с Боссом в ночь с четверга на пятницу. Помните, свеча горела на столе, свеча горела?
Я передернула плечами.
— Интересно, а как я в туалет хожу, вы тоже записываете?
— Ну вот еще не хватало, — как-то слишком уж решительно возразил Аркаша. — Только то, что относится к делу. Короче, не будет никакого глобального «ментанета». Наша служба умеет контролировать такие вещи. Мы бы и интернет вот так же попридержали… если бы Запад не опередил, если бы как в вашем случае, гениальный Учитель да кружок апостолов… Ничего, не задеваю ваши религиозные чувства? — нагнувшись, он пытливо заглянул мне в глаза.
— Со своими чувствами уж как-нибудь сама разберусь, — проворчала я. — Излагайте дальше. У вас красиво получается.
— Да вроде все уже сказано, — вздохнул Аркаша. — Просто поймите, что передать ментальную сеть под защиту нашего ведомства — это самый правильный шаг. Я вам больше скажу — случай-то не уникальный. У нас имеются такие технологии, которые вообще все в мире вверх дном перевернули бы. Сказать «сенсационные» — это ничего не сказать. И, как видите, ничего страшного. Мир, — он усмехнулся, — по-прежнему стоит на трех китах, не падает.
— Пока, — вставила я. — А дальше как повернется? Вдруг завертится вокруг Солнца?
— Ольга Николаевна, но ведь нельзя рассчитывать на триста лет вперед, — укоризненно возразил капитан. — Лет сорок-пятьдесят я гарантирую, а как дальше сложится… Нас с вами, во всяком случае, это уже затрагивать не будет.
— Собираюсь жить как минимум до ста, — укоротила его я. — Но это и впрямь лирика. Давайте физику. Что вы непосредственно хотите от меня?
Аркаша замялся.
— Ольга Николаевна, да ничего фантастического я не хочу. Просто сотрудничества. Для начала — ну пускай он хотя бы меня к вашей Сети подключит. Мне ведь тоже перед начальством отчитываться… так хоть чтобы конкретный результат.
Я засмеялась.
— С чего вы взяли, что годитесь? Вероятность ниже семнадцати процентов. Кайтесь — лимоны любите?
Аркаша совершенно серьезно кивнул.
— Не то слово! Полковник мой недавно сказал: это судьба. И лимоны жрешь как яблоки, и бабчатая тетка живет где надо. Потому именно тебя и пошлем.
Ну да… насчет лимонного теста они уже давно пронюхали… Мы тоже хороши — болтали языками, точно в Англии живем. Как дети, честное слово.
— От меня-то лично чего хочет родина? — уточнила я расклад.
Аркаша вновь пожевал беззащитную травинку.
— Просто попробуйте уговорить Юрия Михайловича. Да, он человек трудный… но вы имеете на него влияние. Да и вообще… исходит от вас некая аура. Как еще говорят, харизма. Пятьсот лет назад из вас, возможно, получилась бы какая-нибудь Орлеанская Дева.
Я поморщилась. Ощутимо заболел искалеченный палец. Нет уж, увольте. Я лучше хулиганов учить дробям, или, как последние пять лет, в библиотеке… Старость боится смерти, и все такое. Знала бы, где партизаны — обязательно бы тогда сказала Фомичу.
— Нет, правда, — словно не замечая моего раздражения, продолжал Аркаша. — Попробуйте его убедить. Я понимаю, это сложно, сейчас он обозлен на бандитов… он вообще очень гордый и ранимый человек. Но постарайтесь показать ему разницу. Мы-то не бандиты, мы никого не пытаем…
— Ну да, — согласилась я, — вы не демоны на договоре, вы ангелы на окладе. Не используете никаких методов давления… Если Юрий Михайлович категорически откажется иметь с вами дело, вы оставите его в покое. И его, и всех нас. Закроете тему и пойдете бабочек ловить. Я угадала?
Аркаша заметно расстроился. Чисто по-человечески мне его даже жалко стало. Парень-то, судя по всему, неплохой. И угораздило же его в эту гэбуху вляпаться. Вот и крутись теперь на моральной сковородке.
— Ну, Ольга Николаевна, — сухо протянул он, — вы же взрослый человек. Вы же сами все прекрасно понимаете. Так просто тему не закроют, тем более такую тему. Когда это необходимо, нам приходится быть настойчивыми…
— Понимаю. История не Невский проспект, не разбив яиц, не сделать яичницу… и далее в том же духе. Чем же вы думаете шантажировать Босса… то есть Юрия Михайловича? — я начинала заводиться. Очень мне этот разговор напоминал тот, другой, в суздальском подвале. Кресло с пружинками… Тональность на квинту выше, а мелодия та же.
— Успокойтесь, — хмуро сказал Аркаша, — никто не будет мучить ни вас, ни мальчика… и тетушку Тамару тоже никакой сержант-сверхсрочник не замочит. Есть более тонкие методы… по-своему тоже неприятные… Что же до грубых… Тут, простите, моя вина, сглупил. Буду рапорт писать — честно упомяну. Прокололся как последний салага. Помните «чистосердечное», которое Фома заставил подписать Юрия Михайловича?
— Помню, — подтвердила я. — И при чем здесь это?
— Так вот, не сообразил я у Фомы бумагу-то отнять. Честно скажу, увлекся боем, в горячке вылетело. Короче, при нем она осталась, бумага. Увез с собой, подписанную. Теперь представьте, захотят они нагадить. Пошлют бумажку в прокуратуру, закрутится обычная следственная тягомотина. Чудовищная, неповоротливая, равнодушная к человеческой судьбе. Разумеется, наша Служба могла бы Юрия Михайловича отмазать… есть у нас такие рычаги. Но одно дело Юрий Михайлович, сотрудничающий с нами, и совсем другое — он же, который нас знать не знает. Таких и мы знать не знаем… Типа ты сам по себе…
Я резко остановилась.
— Ну не гадость, а? Кто-то мне тут про гуманизм напевал, про свои отличия от бандитов. Аркадий, отличий не вижу. Как выразился бы филолог Толик, те же яйца, вид сбоку.
— Так я ж и говорю, — сокрушенно вздохнул капитан, — облажался. Виноват. И попытаюсь вину свою исправить. Даже если события именно так и пойдут развиваться… я постараюсь сам какие-то меры принять. Есть некоторые знакомства… Но сложно, прямо скажу. Я кто? Капитан всего лишь. А тут чтобы дело в двадцать четыре часа закрыть, нужен генеральский уровень… по крайней мере полковничий. Понимаете?
Я понимала. И лишний раз думала о том, как же чертовски прав был старина Экклезиаст. Во многом знании много печали.
— Ну что, домой пойдем? — уныло поинтересовался Аркаша.
Жарко было и душно. Не иначе опять к вечеру натянет грозу.
Скользнула в Сеть — освежиться. Все-таки приятный такой холодок, пускай даже и серый. И что с того? В темноте все кошки серы, а я — заядлая кошатница. Не будь этой поганой аллергии — держала бы дома целый прайд.
