— Начинаете чувствовать себя по-новому, Чип? — спросил Король.
Он стоял около стола и набивал трубку табаком.
— Да, и еще как! — сказал Чип. — Как вы говорили, все так и происходит.
Подошел Леопард и сказал:
— Вот, Чип, берите, — и дал ему трубку с толстой желтой головкой и янтарным мундштуком.
Чип поблагодарил и стал примеряться к трубке — ее было удобно держать в руке и мундштук был по губам. Он подошел к столу, и Король стал учить его, как набивать головку табаком.
Леопард повел его в другие запасники музея, в конференц-зал, показал различные административные кабинеты и мастерские.
— В таких обходах есть разумное зерно, — сказал он. — Надо знать, кто где уединяется во время наших вечеринок, а потом пройти проверить — все ли оставлено в должном порядке. Наши девицы могли бы быть поаккуратней. Обычно эту миссию беру на себя я, а когда меня не станет, по-видимому, придется этим делом заниматься вам. Нормальные номеры достаточно наблюдательны, и это не доставляет нам особой радости.
— Вас что — переводят? — спросил Чип.
— О нет, — сказал Леопард, — приходит пора умирать. Мне уже пошел шестьдесят третий. Почти три месяца назад. То же самое и у Тиши.
— Как жаль, — сказал Чип.
— Нам самим жаль, — сказал Леопард. — Но ничего не поделаешь, никто не живет вечно. Табачный пепел штука коварная, — переменил он тему, — но с ним все осторожны. А насчет запаха вы не беспокойтесь: кондиционировать воздух начинают ровно в семь сорок, и все выветривается — однажды я остался до утра и убедился в этом. Снежинка у нас будет отвечать за выращивание табака Листья мы подсушиваем прямо здесь, на крышке бака с горячей водой, я вам покажу.
Когда они воротились в кладовую, Король со Снежинкой сидели верхом на скамье друг против друга и увлеченно играли в какую-то механическую настольную игру, лежавшую между ними. Тишь дремала в своем кресле, а Маттиола, примостившись возле вороха старинных вещиц, доставала из коробки по одной книжке, рассматривала их и складывала в кучу на полу. Пташка куда-то отлучилась.
— Это что такое? — спросил Леопард.
— Нашли новую игру, — сказала Снежинка, не поднимая головы.
Оба они, Снежинка и Король, держались обеими руками за рычажки, оттягивали и отпускали их, и тогда срабатывали педальки и били по шарику-мячу. При ударе педальки — некоторые были не в порядке — громко лязгали. Мячик замысловатым путем двигался по игровому полю и наконец застрял на стороне Короля.
— Пять! — воскликнула Снежинка торжествующе. — Вот так-то, братец!
Тишь приоткрыла глаза, взглянула на игравших и вновь закрыла их.
— Главное — не победа, а развлечение от игры, — сказал Король, разжигая трубку металлической зажигалкой.
— Чушь собачья! — возразила ему Снежинка. — Чип! Садись, ты — следующий.
— Нет, я лучше посмотрю, — сказал он с улыбкой.
Леопард тоже отклонил предложение сыграть, и Король со Снежинкой затеяли второй матч. В паузе, когда Король выиграл очко у Снежинки, Чип сказал:
— Разрешите взглянуть на зажигалку. — И Король дал ее Чипу. На боковой поверхности была нарисована птица в полете — утка, подумалось Чипу. Он видел зажигалки в музеях, но никогда ими не пользовался. Он открыл крышечку и крутанул пальцем зубчатое колесико. Со второй попытки фитиль загорелся. Он закрыл зажигалку, рассмотрел ее со всех сторон и во время паузы в игре вернул Королю.
Он еще немного понаблюдал за их состязанием и отошел. Подошел к коробу со старинными вещами и стал их рассматривать, незаметно оказавшись рядом с Маттиолой. Та взглянула на него и улыбнулась, откладывая книгу в одну из стопок рядом с нею.
— Я перебираю их в надежде найти хоть одну на нашем языке, — сказала она. — Но все они староязычные.
Чип тоже присел на корточки и взял только что отложенную его книжку. На корешке переплета была надпись мелкими буквами: «B<$Eroman a dotdot>dda ford»
— Хм-м, — промычал он, покачивая головой. Перелистал несколько старых, дотемна пожелтевших страниц. Фразы и слова были совершенно непонятны:
allvada 1<$Eroman о dotdot>gnerska, d<$Eroman о dotdot>k пег p<$Eroman a dot> briskorna. Над многими буквами стояли двойные точки и кружочки.
— Некоторые слова похожи на наши, так что их можно даже понять, — сказала она. — Но другие!.. Вот поглядите. — И она показала ему книгу, в которой все «N» были напечатаны наоборот: «И», а еще были квадратные буквы, но без донца: «П», причем вперемешку с обычными «Р» и «Е» и «О». — Что все это могло бы означать? — удивленно сказала она, кладя книгу на пол.
— Интересно найти такую, чтобы мы смогли прочесть, — сказал он, любуясь гладкостью ее смугло-румяной щеки.
— Да, хорошо бы, — согласилась она. — Но я думаю, все они прошли проверку прежде, чем попасть сюда, потому мы и не можем их читать.
— Думаете, их проверяли?
— Их должно было быть много на нашем языке, — сказала она, — иначе как бы он мог стать языком, если бы им широко не пользовались раньше?
— Да, конечно, — согласился он. — Вы правы.
— Но я все-таки надеюсь, — сказала она, — что где-то они допустили оплошность при проверке. — Она хмуро посмотрела на очередную книгу и положила ее на кучу.
Наполненные кармашки ее балахона вздрагивали при движениях, и вдруг Чипу показалось, что карманы на самом деле пусты, и просто обтягивают округлые груди. Такие, как рисовал Карл, как груди у женщин Пред-У. Это было вероятно, вполне могло быть — ведь у нее была аномально темная кожа, да и у остальных было множество физических аномальностей. Он опять перевел взгляд на ее лицо, чтобы случайно не смутить ее.
— Вроде бы я перебираю эту коробку во второй раз, — сказала она, — но у меня странное ощущение, будто я уже трижды это делала.
— Но для чего книги должны проверяться? — спросил он.
Маттиола сидела на корточках, опершись локтями на колени, и мрачно глядела на него своими большими, без косины, глазами.
— Я полагаю, что нас учили неправильно, — сказала она, — Нам лгали о том, какой была жизнь до Унификации. В позднем Пред-У, я имею в виду, не в раннем.
— Лгали про что?
— Про насилие и агрессивность, про зависть и враждебность. Я думаю, в какой-то мере все это было, но не могу поверить в то, что, кроме этого, не было ничего хорошего. А нас учили, будто все это именно так. И про «боссов», карающих «рабочих», и про болезни, про повальное пьянство, голод и саморазрушение. Вы этому верите?
— Сам не знаю. — Он посмотрел на нее. — Я не очень-то над этим задумывался.
— Я вам скажу, во что не верю я, — сказала Снежинка, Она повернулась к ним лицом, сидя по-прежнему на скамейке, но ее игра с Королем, судя по всему, закончилась. — Я ни за что не поверю в то, что они обрезали у младенцев крайнюю плоть, — сказала она. — В раннем Пред-У такое еще было возможно. Но ни в коем случае не в позднем — это уж слишком неправдоподобно. Я хочу сказать, что каким-то интеллектом они ведь обладали, как вы считаете?
