— Сами с усами! — огрызнулся я и, схватившись за баранку, вдавил педаль газа до упора в пол.
Машина с пробуксовкой, оставляя позади чёрные следы покрышек, рванулась вперёд. «Волга» чёрной стрелой мчалась мимо колонн и припаркованных машин. Показался стремительно приближающийся въезд, и я громко выругался — шлагбаум был опущен, а путь наружу уже преградили двумя чёрными машинами, за которыми прятались закованные в броню стрелки.
А древние гермоворота — металлические чудовища, висевшие до этого недвижно десятилетиями, — медленно опускались вниз.
Разворачиваться и убегать? Чёрта с два! Чувствуя, как в крови бурлит бесшабашное веселье, вызванное близостью смерти, я и не подумал затормозить. Наоборот, не убирая ноги с педали, разгонялся до предела, направляя «Волгу» в небольшой просвет между машинами оцепления и пригибая голову. Жаль лишь, что не успел пристегнуться.
Стрельба, звук разбитого стекла, мне за шиворот валятся мелкие колючие осколки. Лопается одна из шин, машина явно забирает левее, а я забористо матерюсь, предвкушая…
Удар!
Слева, справа и сверху слышен оглушительный скрежет металла. Меня царапает со всех сторон, из лёгких вышибает весь воздух, рёбра трещат, но я не убираю ногу с газа и жму, жму, жму как можно сильнее, стараясь выдавить из машины не сто, а все сто десять процентов. Нервы, как натянутые струны, я хрипло ору, помогая двигателю, стремлюсь вперёд, бьюсь грудью о руль — и добиваюсь-таки своего. Когда моя ласточка вырывается на свободу и ускоряется, меня охватывает ни с чем несравнимое ликование. Ворота позади.
«Да! Да-а!» — хочется смеяться и показывать оставшимся за спиной сотрудникам неприличные жесты.
Двигатель натужно свистит, борта помяты, а седан превратился в кабриолет, но я сделал главное: въехал в широкий и ярко освещённый туннель, забиравший вправо-вверх. В конце него находится ещё один КПП, но он предназначен для обороны от вторжения извне, и проскочить его изнутри не составит никакого труда.
А это значит, я выбрался.
Или почти выбрался — это мне лишь предстояло узнать.
Бойцы из оцепления, разумеется, стреляли мне вслед, но слишком поздно — я уже свернул и скрылся из виду. Радость и яростное желание жить затопили сознание потоком гормонов. Туннель поднимался вверх по широкой спирали, один раз встретилась гражданская «Таврия», спускавшаяся на парковку, где её ожидал сюрприз в виде обозлённых гэбэшников. Водитель таращился на меня из-за прозрачных стёкол, а я скалился, как полный идиот.
Последний виток остался позади, сразу за ним выезд: из полукруглой арки пробивался едва заметный свет раннего утра. Я снова нажал на газ, разгоняясь после петляния, и, разбив в щепки красно-белый пластиковый шлагбаум, вырвался на свободу. Нужно торопиться — Контора просто так меня не выпустит из своих лап, и погоня, скорее всего, уже в пути.
Небо над Москвой светлело — начинался новый день. Покалеченная «волга» неслась по безлюдной утренней Москве, холодный воздух хлестал меня по лицу, а за спиной раздался звук, который я меньше всего хотел сейчас слышать, — сирены. В зеркале появились три машины с синими мигалками на крышах, которые, выстроившись в ряд и перекрыв всю улицу, быстро меня нагоняли. «Чёрные воронки» Конторы неслись на всех парах, стремясь догнать бывшего сотрудника, отказавшегося спокойно занять своё место в крематории.
— Куда теперь? — крикнул я.
— Эм-м-м… — замешкался голос. — Пока не знаю. Давай там, держись, я посмотрю, что можно сделать.
Я выматерился и продолжил «давать», но искалеченная колымага с пробитым колесом никак не могла соперничать с загонщиками в скорости. Из окна средней машины высунулся человек, и в мой багажник, выбив сноп искр, угодила первая пуля.
— Чёрт! — я резко выкрутил руль влево, пытаясь увильнуть от огня, и чуть было не врезался в стоявшую на приколе жёлтую бочку с надписью «Квас».
— До угла! — ожил голос. — Потом налево. Увидишь вывеску «Гастроном» на правой стороне — останавливайся и дуй в переулок.
— И что там? — я сжался на сиденье, искренне жалея, что не могу уменьшиться в размерах. Преследователи приближались, их выстрелы уже вовсю барабанили по корпусу машины. Лопнуло второе колесо — и несчастная «Волга» в маневренности сравнялась с чугунным утюгом.
Домчавшись до нужного поворота, я снова выкрутил руль — и закричал. Мне навстречу летел оранжевый «москвич». Снова заскрежетало железо, но мы, к счастью, не столкнулись, а всего лишь потёрлись боками. Машины были на волоске от удара лоб в лоб, я чётко видел бледное, как полотно, лицо водителя, пронёсшееся на расстоянии вытянутой руки.
Впрочем, всё, что ни делается, — к лучшему. Это небольшое ДТП лишь помогло мне войти в поворот. Вывеску «Гастроном» я увидел сразу: на полутёмной утренней улице синие неоновые буквы горели, как взрыв сверхновой. Резко затормозив, отчего машину развернуло, я выскочил, не открывая дверей, и бросился в полутёмный переулок. Сзади завизжали тормоза, пуля раскрошила асфальт рядом — стреляли по ногам, чтобы не убить.
Я изо всех сил нёсся по заваленной мусором подворотне, зажатой между стенами двух высотных домов. Под ботинками звенели бутылки, шуршал полиэтилен, скрипел пенопласт, влажно чавкали какие-то помои. Только вперёд! Не оглядываясь и чувствуя себя тараканом, бегущим по картонному лабиринту к наживке. Прямая подворотня идеально простреливалась, и потому, я, то и дело спотыкаясь о мусор, старался бежать зигзагами, чтобы между мной и преследователями оказалось как можно больше посторонних предметов.
— В конце разрушенный венткиоск метро. Дырка в земле, короче. Прыгай туда! — приказал Голос.
— Сдурел?! Там же лететь… — возмутился я, но спаситель не дал мне договорить.
— Конечно-конечно. Если такой умный, можешь сам попытаться вырваться из оцепленного квартала!
Я зарычал, увидев перед собой искомые руины. Дополненная реальность услужливо отметила, что вот тут, в обтянутых жёлтой лентой мрачных руинах с ржавой сеткой, находится глубокая дырка, ведущая в самый ад. Надо было решать сейчас. Выбор прост: переломать все кости и, возможно, умереть либо пробежать мимо и умереть уже точно, попав в цепкие лапы бывших коллег. Вся проблема была в инстинкте самосохранения, который умолял ни в коем случае не прыгать туда, где темно и страшно.
Но я прыгнул.
Разбежавшись как следует и чувствуя, как бешено колотится сердце, я направил себя в чёрный провал, как пилот-камикадзе свой самолёт во вражеский авианосец.
— Ах ты ж грёбаный ты… — громко заорал я в предвкушении приземления, и ахнулся вниз, в кромешную темноту.
