И еще голубые женщины немые. Они общаются между собой телепатически, у них совсем нет голосовых связок. Они издают только мягкое гортанное придыхание и причмокивают губами при сосании. А в целом они тихи, как акварель с пейзажем.
* * *
– Лист!
Я слышу, как Гробовщик обращается к моему телу, мой разум сейчас в другой комнате.
– Ты не мог бы вынести мусор? – говорит он.
Я смотрю на него, ощущаю слабость и тошноту после воссоединения тела и сознания. Я молчу.
– Вот этот пакет, – говорит он, указывая ножом на оранжевый мусорный пакет.
Я завязываю мешок и выношу его на измазанную жиром помойку позади «Сатанбургера», на улицу в свежее, трезвое утро. Еще одна машина-сигаретница отворяет для меня заднюю дверь. Эта сигаретница предназначена для сотрудников, чтобы им было удобно покупать курево прямо на выходе перед перекуром. Поскольку сигареты для нас бесплатны, я решаю взять пачку. Я никогда не начинал курить – мне было не до того, – но сейчас почему не попробовать. Самое худшее, к чему может привести курение, – это смерть, а смерти не стоит бояться.
Я покупаю пачку «Карлтонс», всегда считалось, что эта марка отличается низким содержанием смол, что, на мой взгляд, очень продуманно. Раньше я их никогда не пробовал, но всегда говорил, что если бы я курил, то исключительно «Карлтонс».
Если бы не все потеряли свои души, то конфликт между курящими и некурящими оставался бы актуальным. Ни та, ни другая группа никогда не сдала бы своих позиций, пока вся страна, нет, весь мир не раскололся бы на две ЗОНЫ – курящую и некурящую. Многие занимали нейтральную позицию, как я: сами не курили и не жаловались на курильщиков. Я ненавижу некурящих типов, которые еще и жалуются. Именно из-за них я всегда отстаиваю курильщиков. Курильщики всегда казались мне более нормальными, они не боялись смерти, не были невротичными снобами.
За окном все еще утро. Ричард Штайн всегда называл утро своей милой голубой дамой. Она была един– ственной женщиной, которую он любил по-настоящему. Я зажег сигарету спичкой из старого коробка, который нашел под газетным столиком, и мои внутренности наполнились кислотно-приятным покалыванием. Именно это я люблю в курении: никотин на меня почти не действует.
Я поднимаю взгляд на холм и вижу тучу мух-скорпионов, а под ними нет никого, кроме меня, но меня есть не стоит. Мухи находят симпатичную корову и вполне довольны.
Мухи-скорпионы жужжат ближе, чем должны бы, они взвинчены какой-то паникой. Как будто что-то не так. Как будто должна произойти катастрофа.
* * *
Когда рабочий день полностью завершен и г-н Сатана запирается один в своем заразном офисе, чтобы подсчитывать купленные сегодня души, фыркая и поглаживая себя от удовольствия, Гробовщик, Христиан и Лист решили выпить и устроить празднество. Оно нужно, чтобы прогнать скуку и принести радость. Без радости Волм может высосать наши души до того, как мы получим первые чеки с зарплатой.
Мы направляемся в бар под названием «Поросяк», расположенный около Торговой башни, – единственное заведение, которое до сих пор открыто по ночам. Это грязное и пропахшее потом заведение, которое, однако, всегда наполнено новыми сверхинтересными людьми, умеющими веселиться до упаду.
Владельцы и завсегдатаи бара – представители поросячьей расы, но мы зовем их хогами. Это единственные существа, которые пронесли через Волм свои богатства. Они никуда не ходят без своего добра и сумели влиться в земную тусовку без особых трудностей. На самом деле из богачей в Риппингтоне остались только хоги. Коренные риппингтонцы обеднели или беднеют, включая обитателей нашего склада. Единственный доход, который мы получаем, помимо жизненной силы, – это арендная плата от Джона и Сатаны, и нам приходится делить эти деньги на четверых. Мы идем в паб прокутить последние деньги, но это дело благое, так что никто не жалеет. Однако мы имеем шанс хорошо поразвлечься в последний раз, а эта мысль просто убивает. Я стараюсь не думать об этом.
* * *
Дорога от склада до «Поросяка» под босыми ногами все еще словно мягкий ковролин, и я почему-то без конца повторяю фразу: «Ох, бедные паразиты!» Я обращаюсь к людям на улицах, но имею в виду и весь мир в целом. Алкоголь вызвал у Листа чувство отвращения ко всем людям, даже к тысячам бездомных вокруг. И мне приятно издеваться над ними. Ведь именно они виноваты в том, что счастье покинуло этот мир, даже их маленькое личное счастье. Так что я восклицаю: «Ох, бедные вы, бедные, бедные!» – всю дорогу в бар.
В «Поросяк» не пускают паразитов – у них нет денег и они просто крадут чужой кислород. Хоги берут 10 долларов за вход, и это не так много, учитывая, что это самый модный бар в городе, но в последнее время 10 долларов превратились для нас в БОЛЬШУЮ сумму, а тратить БОЛЬШИЕ суммы больше не страшно. Деньги – это же вымирающий вид.
* * *
У двери нам говорят: «Пятнашка за вход».
Уроды, шепчет Христиан, но я только смеюсь, не слишком удивленный. А вокруг нас – рычащая толпа голодных людей, наблюдающих, как мы платим за вход такие деньги. Ребенок с пенисами на груди плачет, уткнувшись мне в бедро.
А я только говорю с холодной улыбкой: «Бедные, бедные паразиты».
Ричард Штайн говорит, что БОГАЧИ – это мировая копоть. Он не прав – мы все тут копоть.
* * *
Внутри очередная толпа праздных прожигателей жизни… слишком много людей кружатся в моем волнообразном мире…
Божье око:
Вид толпы из-под потолочного вентилятора: Христиан, Гробовщик и мое тело направляются к бару и заказывают густой напиток гу-ду – смесь меда с алкоголем. Ботиночный паук двигает по прилавку тележку с грецкими орехами для посетителей. Ботиночные пауки похожи на раков-отшельников, только живут не в раковинах, а в ботинках.
Я беру один орех и кладу его в кружку с гу-ду. В густых напитках грецкие орехи приобретают сильный запах и отличный вкус.
– Давайте трахаться в жопу! – говорит Христиан, отзываясь на вопли гуляющей толпы.
У Христиана нет гомофобии, как у Гроба. Он прикалывается, пародируя манеры голубых. Но он промолчал бы, будь Сатана поблизости; Сатана не поймет, что Христиан говорит такое, только когда пьян.
Другими словами: ТРАХАТЬСЯ В ЖОПУ = ПРАЗДНИК.
На самом деле Христиану нравится, когда его имеют в задницу, то есть когда это делает девушка, используя особый искусственный член. Из-за пристрастия к этому делу он чувствует себя настоящим гомиком и не рассказывает об этом никому из друзей. Иногда девушки думают, что Христиан – чудик, когда он просит трахнуть его сзади. Иногда приходят в первобытный ужас от мысли, что должны трахнуть мужчину, как обычно трахают их. Иногда Христиан мастурбирует с помощью вибратора.
