— Чего тут написано? — хмуро спросил Лаборант у Сменщика. — Чего ты мне подсовываешь? Что это за качество — «должен любить писать»?
— Я, что ли, заказ составлял? — огрызнулся усталый Сменщик. — Что заказали — то и делай.
— Так чего заказали-то? Писать! Не понял. Тут ударения не стоит.
— Действительно… — Сменщик подумал и нерешительно предложил: — Может, зава разбудить? Он наверняка знает.
— Ты сам понял, что сказал? — обиделся Лаборант. — Третий час ночи! Тебя давно не увольняли?
— Ну, тогда не знаю, — сказал Сменщик. — Моя смена кончилась. Решай сам.
Он ушел, а Лаборант подумал, подумал и нашел выход из создавшейся ситуации. Он просто сделает два качества. Уж с каким-нибудь одним точно угадает. А второе… Ну что, пусть будет подарком за счет заведения.
* * *
Сын у четы писателей рос здоровым, умным и очень любящим писать. С самого раннего детства. Он был просто счастлив от самого процесса. Еще не зная ни одной буквы, он исписывал одному ему понятными каракулями целые пачки бумаги, все обои, подоконники, чистые стороны листов маминых и папиных рукописей… А когда выучил азбуку, то стал исписывать по три пачки листов в день, с обеих сторон, мелким почерком. Родители были счастливы и пророчили ему безбедное существование автора бестселлеров. По всем приметам, бестселлеры будут появляться по двадцать штук в год.
Одно немного беспокоило родителей: сын половину времени проводил в туалете. Они даже подозревали какое-нибудь заболевание, водили мальчика к врачам. Но врачи успокоили: ничего серьезного, просто ребенку доставляет огромное удовольствие процесс мочеиспускания. Ну, любит он это дело. Для здоровья не опасно.
Мальчик вырос и действительно стал очень успешным писателем. Ему давали повышенные гонорары, присуждали премии, брали интервью и автографы. У него появилась масса почитателей и даже подражателей. Но никто — никто! — из подражателей не сумел приблизиться к нему в мастерстве описания процесса мочеиспускания. Это была его основная творческая находка, отличительная черта его творчества, та фишка, по которой настоящие ценители мгновенно узнавали своего кумира. В его произведениях такой банальный, такой, прямо скажем, неприглядный процесс обретал новые краски и звучание. На страницах его книг помидорные кусты нежились под теплой струей мочи, искусно направляемой случайным прохожим. Главные героини элегантно присаживались за кустами, чтобы с наслаждением пожурчать там, думая о высоком. Матери вставали среди ночи, поднимали младенцев, осторожно звякали крышками ночных горшков, нежно приговаривали «пис-пис-пис»… Это было жизненно, выпукло, выразительно и страстно. Это шло из души, и читатели это чувствовали.
Конечно, были и те, кто не понимал такого пристрастия писателя к описанию физиологических процессов. Есть, есть еще среди нас люди с неразвитым литературным вкусом. Например, тот Лаборант, который когда-то выполнял заказ… Он тоже как-то попробовал читать книги этого писателя, морщился и плевался. И чувствовал себя виноватым.
А потом подумал: ну, не сделал бы он двух качеств одновременно, так о чем бы стал писать писатель? При всей любви к написанию книг, содержание всех его книг сводилось к любви к другому процессу. А больше он просто ничего не знал и не любил.
Протокол одного заседания
— Подсудимый, когда вы узнали, что являетесь заказанным ребенком?
— В шесть месяцев, четыре дня и восемь часов после момента рождения.
— Как вы можете помнить дату так точно?
— Родители заказали мне универсальную память.
— М-да… э-э… А от кого вы узнали о том, что вы заказанный?
— Мама сказала. Она не мне сказала, они с отцом разговаривали. Обсуждали, каким я буду, когда вырасту. Перечисляли все качества, которые заказали.
— В шесть месяцев вы понимали все, что говорят взрослые люди?
— Я понимал все в два месяца. Родители заказали мне выдающийся интеллект и способность к самообучению.
— Так. Понятно. А родители знали, что вы их понимаете?
— Я им сразу сказал. То есть не сразу, а в три месяца, когда нормально говорить стал.
— И как они отреагировали?
— Да как все придурки: утю-тю, смотли, наш котенька узе лазговаливает! Да я потом с ними разговаривать перестал. О чем с такими разговаривать… Дебилы.
— Каковы причины вашей не… вашего негативного отношения к родителям? Вас обижали? Как-нибудь наказывали? Выказывали неприязнь?
— Для меня оскорбителен сам факт существования у меня таких родителей.
— Но ведь это родители! Любовь детей к родителям — это же природой заложено!
— Природой много всякой ерунды заложено. Мне не заказывали любовь к кому-либо.
— Понятно… Вернемся к произошедшему. Что явилось причиной того, что вы выбросили своего отца из окна квартиры, расположенной на девятом этаже?
— Вопрос некорректен. Я не выбрасывал отца в окно. Он сам выпал.
— Хорошо, уточняю: что явилось причиной того, что ваш отец выпал из окна квартиры?
— Его собственная глупость и недальновидность, это же очевидно.
— Нам это не очевидно, подсудимый. Поясните цепочку ваших логических построений.
— А чего он у меня книгу пытался вырвать?!
— Ну и что?
— Я ему два раза сказал: дочитаю — тогда и пойду.
— Куда пойдете?
— Обедать. Родители вечно с кормежкой носились, как параноики: обязательно по часам, обязательно режим! А я ясно сказал: когда дочитаю, тогда и обед.
— Вы не хотели прерывать чтение? Я правильно понял?
— Я не мог. Мне заказали свойство — обязательно доводить начатое дело до конца. А он психанул, что не слушаюсь, и хотел вырвать у меня книгу. Ну, что это, если не глупость?
— Что было дальше?
— Я его слегка оттолкнул. А он в окно вылетел.
— Вы могли так слегка оттолкнуть человека, в котором без малого сто килограммов, что он…
— Родители заказали мне физическую силу, в шесть раз превышающую силу обычного человека. Ну, немножко не рассчитал. Я пока только осваиваю свои возможности.
— После того, как ваш отец выпал из окна, что произошло с вашей матерью?
— Она потеряла сознание, упала, ударилась головой об угол стола и умерла.
— Она умерла не сразу. Если бы вы сразу вызвали врачей, она бы выжила.
— Я же говорил: я читал книгу. Когда дочитал, тогда и вызвал.
— И вам совсем не жаль своих родителей?
— Они мне не заказывали жалость. И… и… А-а-а!!!
— Подсудимый, в чем дело?
— У меня проблемы. Я описался.
— Конвой, отведите подсудимого в туалет и поменяйте ему памперсы. В заседании объявляется перерыв.
