Но так совпало, что оба ската и правда не работали. Парни, я молюсь, чтобы виной тому действительно были техники, мне скоро ехать на одном из них на дежурство, отрабатывать сегодняшний праздник. Post hoc non est propter hoc. Это латынь, что, никто не знает латынь? Господин майор, сэр? О, простите, это была шутка из другого моего выступления, у меня после службы намечены концерты в Гарварде, среди моих коллег, нобелевских лауреатов. У меня там латынь вперемешку со словом «задница», думаю, успех гарантирован.
– «После» – не значить «вследствие», – назидательно произнёс Нэддон. – «Скаты» сложные vehicles, а чем сложнее vehicle…
– Зачем тащить на Ганимед сложную машину? – перебил его Андрей. – Вот у нас две «таблетки». Из них одна всегда на ходу. Что, плохо?
Две несуразно квадратные фигуры огромными тяжёлыми прыжками передвигались по чёрному грунту, старательно перескакивая через расщелины и обходя каменные торосы. Они уже вышли из ледяных щупалец кратера Ташметум, и, судя по карте, приближались к основной трассе, которая, как и многое на Ганимеде, не была представлена материально, а существовала исключительно в памяти компьютеров в виде оптимального маршрута для «таблетки». Боевая машина пехоты (модернизированная) уже высадила Мальцева с напарником на «Ноге-2» и возвращается на базу – как здесь принято, огромными скачками по пять-семь километров каждый, потому что экономия; то ещё удовольствие, даже с компенсаторным механизмом. Американские «скаты» идут ровнее, быстрее и горючего почти не жрут: постоянно в ремонте.
– …Отслужу, учиться пойду, – нарочито беззаботно говорил Андрей. Тим Нэддон двигался всё медленнее, и это начинало тревожить. – Если сержанта дадут, то на режиссёрский. А так на актёрский. Там льготы есть для отслуживших.
– А для не-служивших? – тяжело дыша, спросил Нэддон.
– А неслуживших у нас нет, – ответил Андрей, а сам думал в это время: морпех-то мой не выдохся ли. Кабан, конечно, он здоровый, хоть и техник, но вроде как постарше будет…
– Эндрю, я ОК, – сказал Нэддон. Андрей вздрогнул, хорошо, под скафандром не видно. А американец продолжил: – Посмотри здесь. Не могу видеть.
Десантник плавно затормозил, развернулся и наклонился к плечу своего напарника. Постоял так несколько секунд, затем выпрямился и без лишних слов нажал «экстренный вызов». Легкий толчок: его ранец отстрелил вверх ракету, которая сначала просела, затем по крутой вогнутой траектории пошла вверх; Андрей смотрел ей вслед, по привычке приложив руку козырьком, хотя необходимости в этом не было. «Эвэшка» ушла в точку, незаметную на чёрном звёздчатом небе, затем там вспыхнуло беззвучно красным, затем ещё раз и ещё, ниже и ниже. Вспышек этих будет ровно десять, и с каждой в эфир идёт мощный радиопакет с его позывными и координатами, пробивающий любые помехи – говорят, что его можно поймать даже на Луне.
– Надо же, – спокойно произнёс Нэддон. – Спасибо.
– Было бы за что, – пробурчал Андрей. – Почему сразу не сказал?
– Только что заметить, – ответил американец так, что Андрей решил сразу: врёт. – Well, теперь ждать «таблетку»? Да?
Андрей коротко рассмеялся.
– Размечтался.
Нэддон не понял.
Андрей объяснил: «таблетка» от того, что получила сигнал бедствия, не станет летать быстрее или рулиться манёвреннее. Она остаётся всё той же здоровенной планетарной железной лягушкой, с точностью прыжка плюсминус двести метров – и то если пилот очень постарается; на точный режим у неё скорее всего уже не хватит топлива… А даже двести метров на Ганимеде – это торосы, утёсы, расщелины, глыбы льда, лужи льда, и высматривать два скафандра в условиях привередливой радиосвязи задачка не из лёгких. А время…
– Да, время идёт, – согласился Нэддон. Поднял левую руку снова, оглядел. Темно-коричневая окалина распространилась уже до локтя вниз и приближалась к сгибу плеча вверху, а там и самое уязвимое место недалеко: крепление шлема. Андрей почувствовал, как жуткий холодок зародился где-то пониже солнечного сплетения, и пополз по рёбрам и хребту, обнимая всё его существо, и он понял, что это страх.
Ведь Нэддон может погибнуть. По его вине.
Что, ребята, заскучали? Я вам так скажу: вы просто знаете, чем всё кончилось, и это всегда прекрасно. Примерно как смотреть на своего оболтуса и думать: хрен с этим тупицей, зато тогда мне точно было хорошо! Этот Эндрю, он неплохой парень, он ведь сразу (выразительно подмигивает) запустил экстренную ракету. Кстати, вы знаете, это ведь исконно русский обычай: если жизнь становится кисловатой, надо запустить что-нибудь повыше и желательно в космос. А если от этого кому-нибудь станет хреново, то можно с ним поговорить и выпить vodka. (Смех, свист, улюлюканье). Русский летающий танк-мутант, который они нам с вот такими честными глазами выдают за, вы не поверите, машину пехоты, маленькая такая машинка маленькой русской пехоты! – это штука со всех сторон просто отменная. Она как конструктор «Лего», открутил там, прикрутил тут – а она всё работает; ну-ка, ну-ка, ещё открутил, ещё прикрутил – работает! нет, это уже интересно, а если вообще вот тут всё открутить, а тут прикрутить – оу! да это же balalaika! (Смех, аплодисменты).
Но речь не технике. База, конечно, услышала экстренный вызов Эндрю. Теперь ей надо было достучаться до русской «таблетки». (Изображает стук по броне). Эй! Есть кто дома? Знаете, тут у нас два чудилы, наш и ваш, терпят небольшое бедствие, вы не заглянете к ним, спасибо, до свиданья. Как назло, в это же время порочный старик Юп в очередной раз воспылал страстью к своему милому дружку виночерпию… Ну вы же понимаете, чем занимались древний римлянин и древний грек, напившись вина. В общем, над Ганимедом и окрестностями начиналась магнитная буря, и связи не получилось. То есть у кого-то, может, и получилось, но у наших парней – нет.
– Связи нет, – сказал Андрей.
– Нет, – подтвердил Нэддон через несколько секунд.
– Ждём, – сказал десантник. – Трасса здесь, они нас увидят.
– С высоты три километра? – скептически поинтересовался Нэддон.
– Тут место ровное, – проговорил Андрей. – Я думаю, пилоты его приметили для прыжка.
– Я думал, что вашей «таблетке» без разницы, ровное место или нет, – сказал Нэддон. – Она же не опускается ниже скольки там метров?
– Не опускается, – подтвердил десантник. – Но всё равно прыгать лучше на ровное место. На всякий случай.
– На всякий случай, – повторил американец. – Это да, it's very… по-русски.
Андрей не стал отвечать. Взаимные выпады, или, как называл эти препирательства лейтенант Мальцев, «межкультурные апперкоты», были основной формой беседы между русскими и американцами на Ганимеде, да и на других международных станциях. Притом что люди туда шли подготовленные, подкованные и с широкими взглядами: Нэддон, например, был по убеждениям левый демократ, хорошо говорил по-русски и неоднократно бывал в СССР не только по службе.
