Зиг выскочил из парадняка и побежал, стараясь уйти подальше, пока не попался никому на глаза. С опаской подумал: «А вдруг на двери стоит камера наблюдения? — но тут же успокоил себя: — Да ну, они никогда не работают. А хоть бы и работала, не станет же полиция просматривать запись из-за того, что какой-то сопляк нажаловался».
Маманьки ещё не было дома. Зиг выволок из холодильника кастрюлю, похлебал ледяного супчика со склизкими клёцками. Ничего не скажешь, хороша хозяйка, сын копыта с голодухи отбросит, а она и не заметит.
Делать было нечего, и Зиг снова попёрся на улицу. Своих искать не стал — стрёмно с разбитой мордой. Потусовался в парке на скамеечке. Надо же, бред какой — тусоваться в одиночку, сам с собой!
Потом, хотя время было детское, нехотя пошёл домой.
Маманьки по-прежнему не было, но на кухне объявились два полиэтиленовых мешка с какой-то хавкой. Значит, приходила и тут же куда-то умотала. Не хватает только, чтобы его искать.
Зиг разворошил пакеты, поморщился при виде морковки — за кролика она его, что ли, держит? — нашёл упаковку сосисок, срубал сырьём, даже без хлеба. Задумался, что бы ещё употребить, но тут хлопнула дверь, — вернулась маманька.
— Слава богу, живой! — это она вместо «здрасьте». — Ты где был?
— Гулял.
— Тебе было сказано — дома сидеть! Я уже в школе была, все дворы избегала, не знала, что и думать. Шляешься незнамо где, а тут маньяк объявился. В соседнем доме школьника убили, такого же, как ты. Вчера тоже пришёл из школы избитый, а сегодня прямо в подъезде ему чем-то тяжёлым по голове ударили. Сейчас в коме лежит.
— Так это не убили, раз в коме, — проговорил Зиг, стараясь не выдать себя дрожью в голосе. — И вовсе он не такой, как я. Он, кажись, в четвёртом классе, а я в восьмом.
— Считай, что убили. Придёт в себя или нет, этого никто не знает. А ты мне зубы не заговаривай, отвечай, кто тебя изукрасил?
— Говорят тебе — никто!
— Ты мне врать не смей! Всё равно в милиции разберутся, там придётся отвечать.
— Никакой милиции больше нет, — зло поправил Зиг. — Теперь у нас полиция. А она откуда узнает?
— Я заявление написала, что тебя тоже избили.
— Дура! — взвыл Зиг. — Ещё ментовки мне не хватало!
— Ты как с матерью разговариваешь? — немедля взвилась маманька.
Скандал поехал по привычным рельсам. Долго слушать Зиг не стал, развернулся и ушёл в свою комнату. Вышел только, когда маманька позвала ужинать. На ужин наварила каких-то макарон и залила яйцом. О сосисках слова не сказала; понимает, что сама виновата. За ужином снова пыталась подкатить к Зигу, вызнать, кто его побил и за что. Зиг отмалчивался и при первой же возможности ушёл будто бы спать.
Какое там — спать! И страшно было, и думалось всякое.
Надо же, с одного удара и на тот свет! Теперь искать будут, вынюхивать. А, впрочем, никто не узнает. Главное — тихо сидеть и мулиняшку припрятать получше. А менты пусть гадают, отчего ботан помер, следов-то нет!
А вдруг ботан из комы выйдет и на него наябедничает? Хотя, ему, наверное, всю память отшибло. Главное, что больше он не приснится никогда.
На этой успокоительной мысли Зиг засопел, уткнувшись в подушку здоровым глазом.
И тут же вокруг сгустилась не то свалка, не то заброшенная стройка, и вчерашний жлоб с нехорошей улыбочкой вышел из-за угла. Зиг знал, что ему снится сон, но почему-то это ничуть не утешало.
— Тебя нет! — закричал Зиг. — Я тебя убил!
— Ты? Меня? — удивился жлоб. — Ты мелкого ботанчика убил, а теперь я убью тебя. Так будет честно, не правда ли?
Сказано было так буднично, что Зиг сразу поверил — убьёт.
— Не надо! Я его не убивал, я просто стукнул!..
— И я тебя просто стукну, — жлоб вытащил из кармана мулиняшку, которую Зиг, отправившись будто бы чистить перед сном зубы, запрятал глубоко под ванной, где её никто никогда не найдёт. Яркие нитки скрывали серый свинец, мулиняшка казалась лёгким пушистым клубочком. Жлоб взвесил мулиняшку на ладони и принялся натягивать чёрную кожаную перчатку.
— Я не убивал, — твердил Зиг. — Он и вовсе живой, в коме лежит.
— Бил ты насмерть, и я буду также бить. А живой он или мёртвый, это дело случая.
Перчатка надета. Жлоб неторопливо разминал пальцы и улыбался. Где-то Зиг такую улыбочку видел.
Зиг взвизгнул и ринулся вперёд, намереваясь проскочить у врага под мышкой. Тот молниеносно ухватил Зига за ухо и повёл правую руку на замах.
— Куда ты, дурашка? От себя не убежишь.