Франклин не отрываясь смотрел в окно.
— Да… Именно так все и думают…
Он аккуратно выплеснул виски в раковину.
На следующее утро в семь часов Франклин аккуратно припарковал свою машину на площадке возле супермаркета. Затем опустошил карманы и сложил все монетки в отделение на приборной доске.
Магазин жил своей обычной утренней жизнью, и тридцать турникетов постоянно были в действии, пропуская ранних посетителей. Совсем недавно для магазинов был объявлен двадцатичетырехчасовой рабочий день, и теперь супермаркет не закрывался и ночью. Большую часть покупателей составляли домохозяйки. Они стремились купить как можно больше продуктов, одежды и всякой всячины по сниженным ценам, а потом мчались в другой супермаркет. И так весь день…
Некоторые женщины объединялись в группы, и Франклин слышал и видел, как они складывали покупки в машины и весело перекликались. Спустя мгновение машины сорвались с места и стройным рядом двинулись к следующему торговому центру.
На внушительном неоновом экране значились последние новости о жизни супермаркета, в том числе и пятипроцентная скидка на проход через турникет. Самые высокие скидки, доходившие до двадцати пяти процентов, были, как всегда, для жителей рабочих районов. Это называлось социальной помощью. Для жителей других районов скидки были ниже. Эта схема была очень сложной, и Франклин радовался, что в их районе она еще не введена.
Когда Франклин находился в десяти ярдах от входа, ему в глаза бросился новый экран, возведенный на обочине автостоянки. В отличие от других экранов, это сооружение было немного крупнее, кроме того, не делалось никаких попыток как-то приукрасить экран — мешанина металла, пластмассы и дерева сразу бросалась в глаза, а поперек стоянки тянулась неглубокая бороздка, в которую был уложен толстый кабель.
Он заторопился к магазину, боясь не успеть купить новую пачку сигарет и опоздать в госпиталь. Звук трансформаторов, стоявших возле экрана, по мере приближения к супермаркету медленно угасал в его ушах. Пройдя автоматы в фойе и весело насвистывая, Франклин уже собрался сделать покупки, когда вспомнил, что оставил деньги в машине.
— Хатавей! — пробормотал он достаточно громко, так, что его услышали два покупателя, проходящих мимо. Стараясь не смотреть на сам экран, чтобы не поддаться его гипнотическому действию, он взглянул на его отражение в зеркальных дверях.
Вероятнее всего, он получил два противоречивых сигнала: «Покупай сигареты» и «Воздержись». Все, кто ставил машину согласно правилам, шли в маркет по открытому месту и поэтому попадали под воздействие экрана. Франклин обернулся к служащему, который убирался в фойе.
— Послушайте, для чего нужен этот экран?
Мужнина оперся на свою щетку и лениво взглянул на огромный экран.
— Не знаю, — сказал он. — Может быть, эта постройка связана с аэропортом?
Во рту у него была нетронутая сигарета, но он неожиданно сунул руку в карман и вытащил еще одну. Франклин резко развернулся и пошел к выходу, а служащий недоуменно смотрел ему вслед, вертя в руках сигаретную пачку…
Любой, кто заходил в супермаркет, обязательно покупал сигареты…
Машина едва ползла по сорокамильной линии. Франклин неожиданно заинтересовался окружающей его картиной. Раньше он был или слишком уставшим, или слишком занятым другими делами, чтобы наблюдать за автострадой. Но теперь Франклин стал внимательно приглядываться к дороге и маленьким кафе и киоскам на обочине в поисках новых экранов.
Двери и окна большинства домов покрывали неоновые вывески, но они были неяркими, и Франклин сосредоточил внимание на придорожных рекламных плакатах. Многие плакаты достигали высоты четырехэтажного дома. На них обычно изображали красавиц-домохозяек с электронными зубами и глазами, которые расхаживали по своим «идеальным» кухням. Эти трехмерные изображения были настолько реальными, что женщины-великанши казались живыми.
По обеим сторонам автострады простирался обширный пустырь. То там, то здесь стояли группы легковых машин и грузовиков, рефрижераторов и «поливалок» — все они были в работоспособном состоянии, но были вытеснены новыми, более современными, а соответственно, более дешевыми моделями. Их капоты и крыши отливали хромом, но у всех была одна участь — смерть от ржавчины. Ближе к городу рекламные плакаты смыкались и закрывали эти пирамиды металла, но сейчас они ярко блестели на солнце, чем-то напоминая Франклину земли сказочного Эльдорадо.
Этим вечером Хатавей ждал, как всегда, Франклина у ступенек госпиталя. Доктор помахал ему рукой и стал пробираться к своей машине.
— Что случилось, доктор? — спросил Хатавей, увидев, как Франклин встревоженно осматривает окна больницы и ряды припаркованных машин. — За вами следят?
Франклин нервно засмеялся.
— Не знаю. Надеюсь, что нет. Но если все, что ты мне говорил, — правда, то наверняка.
Хатавей облегченно вздохнул.
— Наконец-то, доктор, и вы что-то заметили!
— Я не уверен, но мне начинает казаться, что ты прав. Этим утром в Фэирлонском супермаркете… — Франклин рассказал Хатавею все, что случилось с ним утром.
Хатавей кивнул.
— Я видел этот экран. Их теперь строят по всему городу. Что вы теперь собираетесь делать, доктор?
Франклин злобно ударил ногой по колесу. Его удивляла беззаботность Хатавея.
— Ничего, конечно. Черт побери, может быть, из-за твоих дурацких страхов у меня появился синдром самовнушения.
Хатавей кулаком ударил по крыше машины.
— Не несите чепуху, доктор! Если вы не верите своим чувствам, что же вам остается делать? Они захватят ваш мозг, если вы не защитите его! Нужно действовать решительно и без промедления, пока мы еще не парализованы!
Франклин протестующе вскинул руку.
— Минуту! Если эти экраны возводятся по всему городу, то кто же будет объектом их внушения? Не могут же все люди быть загипнотизированы? Да и никому не выгодно вкладывать миллиарды в строительство этих экранов и плакатов. Ведь между конкурирующими фирмами может разразиться настоящая война, а «торговая война» смертельна для всего общества.
— Вы правы, доктор, — кивнул Хатавей. — Но вы забываете об одной вещи. Капиталовложения будут оправдываться тем повышением спроса на различную продукцию, которое неминуемо вызовет действие экранов. К тому же рабочий день увеличат с двенадцати до четырнадцати часов. Кое-где на окраинах воскресенье уже рабочий день, и это считается нормой. Вы понимаете, доктор, люди работают почти сто часов в неделю!
