Ольга вспоминает, как год назад, когда мир еще не был похож на медленно вымирающий сумасшедший дом, она зашла в универмаге в отдел игрушек. На пятом месяце беременности ее часто влекло в подобные места. Не так, конечно, как к стойке буфета, на которой выставлена картонная тарелочка с эклерами, но тоже весьма ощутимо. Куклы или машинки? – пыталась угадать она.
Ольга рассматривала витрину с мягкими игрушками, когда какая-то пожилая женщина внезапно обернулась к ней от прилавка, указала на головоломку в картонной коробке и спросила: «Скажите, как по-вашему, эта игра – девчачья или сугубо мальчуковая?»
Ольга тогда не нашлась, что ответить.
Сейчас от этого воспоминания ей становится веселее.
Выражение удивления в глазах старухи забавляет Ольгу. Еще в них читается немой вопрос, с трудом облекаемый в словесную форму:
– М-мальчик? – голос хриплый от волнения. А может – от долгого пребывания на морозе.
Теперь уже Ольгина очередь молча кивать. Она хорошо понимает причину волнения старой женщины и успокаивающе улыбается ей.
– Значит…
В глазах старушки появляется предательский блеск, но изменившийся узор вертикальных складок на ее лицевой повязке говорит, что она улыбается. Как там было в песне? Смех и радость мы приносим людям?
– Да, – соглашается Ольга и заканчивает фразу за нее. – У нас есть будущее.
В ее словах нет пафоса, только спокойная уверенность.
Старушка медленно, с трудом встает со скамейки, подходит поближе. Ее рука – в такую погоду и без перчаток? – тя…
…желовато, особенно если учесть, что этаж седьмой, а лифт последний раз работал… Дай Бог памяти… В общем, это было в последний раз.
Ольга перекладывает ребенка в левую руку, чтобы достать из кармана ключи.
Ребенок чуть слышно произносит:
– Ма… – и внезапно замолкает.
Ключи с громким звоном падают на каменный пол подъезда.
Ольга берет ребенка двумя руками, подносит к своему лицу и несильно встряхивает.
Нет, по-прежнему молчит.
Но это еще не повод впадать в панику.
Может быть все просто? Как с теми кварцевыми часами, которые она сначала приняла за механические. Когда она подумала, что часы сломались, а у них на самом деле просто сели батарейки.
Господи, пусть это будут просто батарейки, хорошо? Прости нам грехи наши, Господи! Или что там надо говорить?.. Прости, даже те, которые мы не совершали. Помоги нам сохранить здравость наших рассудков и чистоту наших ду…
…ша, вытираясь голубым махровым полотенцем.
Нужно спать. Завтра будет новый день, он принесет с собой новые проблемы, а сейчас – нужно спать.
Отход ко сну – тоже ритуал. И чем больше в нем этапов, тем проще заснуть.
Сначала – горячий душ.
Потом – теплое молоко, прямо из бутылочки.
Теперь – лечь на левый бок и постараться ни о чем не думать.
Глупые, глупые мысли. Зачем вы преследуете меня?
Одна, самая назойливая, бумерангом возвращается снова и снова, не дает заснуть.
Скажите, как по-вашему, этот мир – мальчуковый или сугубо девчачий?
Уходите, глупые мысли. Вы не найдете здесь благоприятной почвы. Поищите кого-нибудь с менее стабильной психикой.
Взгляд цепляется за последние фрагменты ускользающей реальности: сваленные в углу бесформенной грудой детские вещи; фотография пучеглазого младенца под стеклом, вот уже два месяца как перекочевавшая на верхнюю книжную полку – поближе к фотографиям Ольгиного отца и бывшего мужа; отклеивающийся кусок обоев с нарисованным бутоном неизвестного цветка коричневого цвета.
Пусть другие жертвы бессонницы считают до ста, а мы —
ЦВЕТОК С ОБОЕВРАСЦВЕЛ ВНЕЗАПНО ЗА НОЧЬ.НО В ВАЗЕ УМЕР.
И последняя мысль, балансирующая на грани между сном и реальностью:
Батарейки! Нужно не забыть завтра заменить батарейки…
И все будет хорошо.
И все будет…
июнь 1998
