Напряг Ажбек мышцы, про которые не знали даже инструкторы, и как сказал фразу, которую изобрел сам и которую даже инструкторы не знали.
Дорогие сидящие в нашем зале! Это сказал он. Сами мы, сказал он, местные…
Дальше в нем пылал такой огонь вдохновения, что он говорил, пока не пошел дождь.
Тут все начали писать в своих книжках, и усталым взглядом Бурангулов разгадал такие движения авторучками и каламами, какими рисуют нолики. Один при этом даже пел, но тихо и неубедительно. Потом Ажбек приметил, что все отрывают эти листки, кладут их на стол из дерева, на котором тоже выражен мертвый воин, и убегают протокольным шагом, невзирая на национальность. Человек сто ничего не писали и не отрывали, но им явно было стыдно. Потом мертвый воин совершенно закрылся, и Ажбека схватили сзади и задернули в тоннель, а там его стали так обнимать, что он понял, откуда там осколки с отпечатками.
Первый-Из-Всех значительно повел кожей лица, и Бурангулов прочитал в этом — ну ты клевый чувак, убедительный, всех убедил, и Мировой Банк Прогресса тоже, они там наклали самое меньшее миллиарда четыре, или даже одиннадцать с половиной, и даже просили народ всей нашей страны не возвращать никогда.
Ажбек так обрадовался, что успеет к ужину, что выглянул в зал, и что он там увидел! Мертвого воина на столе уже совсем не было видно, а мертвый воин на стене тоже исчез. Там теперь висела новая картина такой же огромности и того же явно художника и тоже исполненная в масле, но куда намного приятнее. На ней мертвый воин был живой и улыбался во всем вооружении, вот народные певцы и народные врачи валялись все до единого, что явно было добрым знаком. А теперь вокруг стояли народные фотографы и народные аудиторы.[3]
Очевидно, этим управлял специальный прибор, но где он был скрыт, нельзя было узнать без разрешения. Но аппетита это не оттолкнуло, а даже усилило. Но по дороге ему сказали, что прошли те времена, когда каурму-шурпу давали за здорово живешь. Теперь ему будут давать ее в награду за такие вот достижения. Или могут в обмен пригласить какого-нибудь знаменитого скрипача.[4] Но сегодня ему дадут, потому что скрипач даже согласен, но в зарубежной стране, а он достиг уровня вручения каурмы-шурпы…
Прошло примерно много времени, и Ажбек понял, кем он теперь работает, отчего стал еще убедительнее. Страна процвела так, что это было заметно, и качество пудры сильно улучшилось, она теперь была марки «Грегорио Померанец», но Бурангулов почти не пудрился теперь никогда. Он стал очень уверен. Пару раз ему самому удавалось расплатиться своей продукцией, как его наставляли, и он находил в этом вкус. Он объездил много стран и избороздил уже все океаны, кроме Ледовитого, потому что там не было ничего интересного по его специальности, и понял великую роль своей страны, потому что много раз по костюмам узнавал свою школу, а одного даже в бурнусе с саблей. А несколько были даже президентами, но он их легко узнавал по выученным ими предметам. Кроме того, при них можно было тихо-тихо сказать: «Авокадо!» или «Каурма-шурпа!» на любом языке, и у них начинала сразу течь слюна, и охрана тут же прикрывала их своими телами.
Но в душе он тосковал по тому времени, когда он мог убедить кого хочешь, что он опоздал на работу недаром, то есть лишился простых человеческих радостей. Ему даже предложили жениться, чтоб он мог есть каурму-шурпу беспрепятственно и ручной работы, но он стал задумчив. Ведь понимал, что будет убеждать и жену, а она будет ломаться и его за это презирать, спрашивая, а почему он не американец. Лучше уж не пробовать и обойтись машинной выделкой. То есть каурмы-шурпы.
Подайте старому Гаю. «Полые Люди», Т. С. Элиот (пер. с англ. Андрея Сергеева). Цитируется по: Томас Стирнс Элиот. «Бесплодная земля. Избранные стихотворения и поэмы». Перевод с английского Андрея Сергеева. Предисловие Я. Засурского. Редактор В. Муравьев. Еще редактор Н. Кристальная. Примечания Е Муравьева. Художник А. Сапожников. Корректор совершенно не указан — столь высока была грамотность… Издательство «Прогресс» Комитета по печати при Совете Министров СССР, Москва, 1971 год. И все это, блин, за девяносто копеек! Ну не ценили мы своего счастья! (Здесь и далее примечание автора).
Реальная картина в реальном зале реального президента в одной стране. Чтобы не задеть национального достоинства и национальной идеи, не будем показывать рукой, в какой.
Ну а вот эта картина совсем не реальная. В конференц-зале Белого дома Кыргызской Республики ее нет, и никогда не было, и не будет из-за народной гордости, и это злостные измышления. Если вам скажут. А если скажут, отвечайте, что есть рядом другая страна и у нее на национальных деньгах изображен русский разведчик, чего она стесняется, но отменить не может. То есть деньги.
А вот эта картина настолько реальная, что есть много людей, которые ее слышали. В одной стране (не будем показывать рукой, но на карте легко найти) президент, когда у него сложности с народными мнениями, сразу приглашает одного знаменитого скрипача, который когда-то потихоньку занимался боксом и может убедить некоторую часть народа, что их президент любит музыку. И сам президент перед этим рассказывает около сорока минут, как он его любит. То есть всему народу, который помещается.
