Что это? Последствия действия той гадости, которой накачал ее Рамбай? Но прошло уже много времени… И что же это за отвратительная едкая вонь?!
Они приземлились у замшелого корневища старой секвойи. Ливьен тяжело дышала, пытаясь привести себя в норму усиленной дозой кислорода. Но ни головокружение, ни вонь не проходили. Внезапно она осознала, что это за запах. Так пахнет ОНА САМА, ее разгоряченное тело, ее пот… И сразу, без тени сомнения, она поставила себе диагноз: «беременность». Все-таки – беременность!
Только этого ей сейчас не хватало.
Рамбай встревоженным взглядом следил за тем, как она нервно расстегивает форменную блузу.
– Что с тобой, жена моя?
– Рамбай, я…
Но тут она явственно представила себе последствия откровенного признания. Конечно же Рамбай не позволит ей лететь дальше, таща тяжелую ношу. Он оборудует жилье, окружит ее заботой и лаской и будет упиваться своей, наконец-то обретенной, полноценностью самца… Беременность бабочки длится два с половиной месяца, за это время они вполне способны добраться до цели…
– Рамбай, я… я не знаю… Кружится голова. Похоже, я простудилась.
Рамбай с сомнением потрогал ее лоб.
– Огонь недуга не борется с твоим телом. Передохнем, я найду нужные травы. Рамбай умеет лечить.
Ливьен благодарно сжала его ладонь:
– Спасибо, дорогой. Но лучше ты отдохни тоже, я думаю, все пройдет само.
Рамбай нахмурился:
– Когда ты перестанешь, о, жена, перечить мне?! Ливьен умная, это так, но муж ВСЕГДА знает лучше…
– Хорошо, хорошо, милый, – замахала она руками, – делай что хочешь… – («Только бы твои лекарства не повредили ребенку», – добавила она про себя…)
Связав махаона, Рамбай отправился собирать травы, а Ливьен, растянувшись на мягком ковре из мха, закрыла глаза. Она не могла объяснить себе точно, почему так уверена в необходимости двигаться дальше. Но, кое-как собравшись с мыслями, она все же сумела сформулировать для себя более или менее приемлемую причину. В привычных координатах их нынешнее положение безвыходно. Она не считала возможным для себя избрать судьбу лесной жительницы, но невозможно и вернуться. Надеяться можно только на чудо. А именно ЧУДО обещает им Пещера Хелоу.
…Рамбай вернулся примерно через час, развел костер и принялся за приготовление своего варварского зелья. Ливьен принюхивалась с содроганием. Возможно, его варево и обладало обещанными целебными свойствами, но запашок имело омерзительный. (Отличить настоящую вонь от кажущейся в связи с беременностью, Ливьен была вполне способна. Да приступ и отступил уже.)
Рамбай присел перед ней на корточки, держа перед собой чашу из ореховой скорлупы с жидкостью оранжевого цвета:
– Выпей, о нежность в руках моих…
Ливьен уже давно привыкла к его «изысканным» эпитетам и не обращала на них особого внимания. Пить же эту гадость ей очень не хотелось.
– Я прекрасно себя чувствую, – попыталась она протестовать. – Я могу лететь…
– Пей, – настаивал Рамбай.
Зажмурившись и стараясь не дышать носом, она залпом осушила чашу.
На удивление, в отличие от запаха, горьковато-кислый вкус снадобья был по-своему приятен. Тепло, сперва наполнив желудок, растеклось по всему телу.
– Ну вот, мне уже и совсем хорошо! – поднялась она на ноги. Сейна и Дент-Байан молча наблюдали за ней.
– Нет, жена, – остановил ее Рамбай. – Я подыскал дупло, и сейчас мы пойдем туда. Ливьен плотно закутается и будет спать до завтрашнего утра. Только так лечит это лекарство.
«Проклятье!» – выругалась Ливьен про себя. Но делать нечего. Придется продолжать изображать недомогание, иначе Рамбай может заподозрить неладное. А впредь она будет осторожнее. Приступы болезненно-острого восприятия уже не будут для нее столь неожиданными, и она сумеет скрыть от окружающих свою слабость.
Она проснулась среди ночи, мокрая от пота. Отвар действовал вовсю. Приподнялась на локте. Рамбай лежал возле нее на боку, подперев голову ладонью. Похоже, он так и не сомкнул глаз.
– Зачем ты наблюдаешь за мной? – спросила она беспокойно. Вынужденные коротать ночи вчетвером, они с Рамбаем уже давно не были вместе (сейчас, в ее положении, это, возможно, было даже кстати; хоть и рановато).
– Мне хорошо, когда я гляжу на тебя, – ответил он просто. А помедлив, дополнил: – До тебя так было только однажды. И не так.
– Это было с той девушкой? – Неожиданно для себя Ливьен вспомнила лишь однажды произнесенное Рамбаем имя. – С Вайлой?
– Да, – кивнул он. – Но я не хочу говорить о ней.
– Почему? Тебе все еще больно?
– Тебе, – возразил он.
– Нет, – мотнула Ливьен головой. – Нет. Я хочу знать все. Больно, когда не знаешь.
Рамбай помолчал. Лицо его стало неподвижным, как маска.
– Ладно. Пусть. Слушай же.
Прижившись в племени, Пиолина, мать Рамбая, заняла в нем особое, хоть и шаткое положение: она занималась обучением детей горстки самых высокопоставленных «вельмож» племени – вождя и жрецов. Азы математики, географии, пения и стихосложения – все то, что маака проходят в нижнем ярусе инкубатора, показалось вождю не лишними и для подрастающей знати ураний. Поначалу Пиолина давала и кое-что из астрономии, истории и философии, но приставленный к ней для контроля и присутствующий на каждом занятии жрец Вайла Четвертый посчитал эти дисциплины вредными и подвергающими сомнению устои племени.
Юная Вайла была дочерью жреца. Имена жрецов передаются детям, независимо от пола, но если это самец, к имени прибавляется порядковый номер. Сына Вайлы Четвертого звали Вайла Пятый. Дочь звали просто Вайла. Она была лучшей ученицей Пиолины. Но никто, кроме Рамбая, не догадывался о главной причине ее успехов. Встретившись в первый же день ее обучения, они без памяти полюбили друг друга, и каждое слово матери возлюбленного имело для юной самки особое значение.
Это случилось в конце первого лета жизни Рамбая в воплощении бабочки. Вайла Четвертый привел к Пиолине свою только что вышедшую из куколки дочь, и Рамбай, раскладывавший на поляне коврики для сидения, встретился со взглядом ее миндалевидных глаз. И он поклялся себе, что она станет его женой.
Нередко, словно бы случайно проходя мимо гомонящей кучки учеников, толпящихся возле наставницы или молча сидящих перед ней, он украдкой бросал взгляд на Вайлу. И всегда он встречал ее ответную улыбку. А однажды им даже удалось перекинуться парой слов с глазу на глаз. Хотя самок, не бывших доселе в браке, всячески оберегают от контактов со взрослыми самцами наедине, и если бы их поймали во время беседы, были бы строго наказаны и он, и она. Разговор их был краток и прост:
