Дмитрий Барчук - Новый старый год. Антиутопия

Сейчас железная леди обской журналистики приближалась к своему бывшему коллеге, вся сияя от восторга, и восклицала:

– Жорусик, как я рада тебя видеть! Как ты возмужал, загорел, похудел! Стал настоящим мужчиной.

И молодец, что не забываешь Родину в трудный час! Наши сейчас соберутся. Все буквально счастливы, что ты нашел время в своем напряженном рабочем графике и посетил нас.

– Я тоже очень доволен, что наконец-то встретил в вашем лице человека, над которым не властно безжалостное время. Нет таких катаклизмов, которые бы могли подмять вас. Вы – все такая же непотопля… – гость осекся и поправился: – неувядаемая и жизнерадостная, очаровательная моя Надежда Сергеевна.

Сидевший в кресле Сергей кивнул головой Смиту, как старому знакомому, и улыбнулся.

Расплывшиеся в улыбке губы редакторши на мгновение выпрямились в струну, глаза холодно блеснули, но выработанное годами самообладание взяло верх над эмоциями, и она тем же любезным голосом велела секретарше собирать народ.

Первым нарисовался круглый и усатый заместитель редактора Женька Милославский. Он целиком и полностью был увлечен чтением гранок будущего номера и не сразу заметил Кузнецова. Потом долго смотрел на него, силясь понять, откуда тот свалился. Наконец, убедившись, что это не привидение, бросился его тискать и обнимать со всей непосредственностью, на какую только способен творческий российский человек.

– Старик, ты откуда?

– Сейчас из Москвы, а вообще-то из Сиднея.

– Ух ты! – воскликнул Женька.

Но ему не дали до конца выразить нахлынувшие на него чувства, потому что в кабинет один за другим стали вливаться другие редакционные служащие.

Расселись, как обычно на летучках, за длинным вытянувшимся вдоль стены столом. Первой взяла слово редакторша.

– Сегодня у нас необычный гость. Человек, можно сказать, уникальной судьбы. Старожилы «Серпа и Молота» помнят молодого талантливого корреспондента Жору Кузнецова, внесшего заметный вклад в развитие обской журналистики. В смутное время он, правда, поддался искушению демократов и рискнул заняться бизнесом. Чего греха таить! – при этих словах Надежда Сергеевна вопросительно посмотрела на притулившегося с краешка стола молодого человека в строгом костюме и, восприняв его молчание как одобрение, продолжила: – Однако Георгий не участвовал в разворовывании России. Он искренне верил, что капитал можно заработать честным трудом. Но затем понял, что при той власти это было невозможно, и, скрепя сердце, вынужден был покинуть Родину. Он поселился в Австралии. И буквально в течение нескольких лет Джордж Смит (так сейчас зовут нашего гостя) стал одним из ведущих мировых финансистов.

– Надежда Сергеевна несколько преувеличивает мою роль в бизнесе… – перебил гость первую леди редакции.

– По крайней мере, вы первый, несмотря ни на какие запреты, в тяжелое для России время протянули ей руку помощи, – не унималась редакторша.

– Я всего лишь скромный консультант. Помогаю людям и правительствам решать их проблемы, – пояснил Смит. – Допустим, у вас есть нефть, а вам нужны продовольствие и лекарства. Я разрабатываю схему, как это воплотить в жизнь. Нахожу источник финансирования, посредников, которым не страшны никакие международные санкции. И реализую этот проект. За что получаю некоторое вознаграждение.

– А каково лично ваше отношение к санкциям, которые ввело мировое сообщество против России? – сразу взял быка за рога старейший политический обозреватель газеты Моисей Разгон.

– С точки зрения международного права они оправданны. А как бы поступили вы сами, Моисей Львович, если бы один раз заняли человеку денег, другой, третий, а он вас все кидает и кидает? Наверняка перестали бы с ним здороваться.

– Да у меня никогда и не было лишних денег, чтобы я мог их кому-нибудь занять, – признался старый еврей.

Австралиец осекся на мгновение, но затем продолжил:

– Терпению даже самых лояльных кредиторов когда-нибудь приходит конец. С другой стороны, Запад сам виноват в этом. Он не удержался от искушения подзаработать на поражении СССР в «холодной войне». Одной рукой развитые страны давали России взаймы, а другой забирали эти денежки обратно. Это же было очевидно, что сами россияне, вернее, их обеспеченная часть, будут стремиться любой ценой увести свои деньги из бурлящей России, спасти их от коммунистического реванша. Сколько валютной выручки от экспорта осталось за бугром за годы реформ! Думаю, что эта сумма в несколько раз превышает все иностранные кредиты вместе взятые. А сколько россиян эмигрировало из страны?! И уезжали, замечу, люди далеко не бедные. Свои сбережения они несли в западные банки. Ведь в цивилизованном мире не принято держать их в чулках. Де-факто деньги давно вернулись в развитые страны, де-юре они повисли в долговых обязательствах России. А ведь любая, даже очень развитая страна всегда заинтересована в инвестициях в свою экономику. И в Штатах, и в Канаде, и в Австралии, и в Новой Зеландии существуют специальные иммиграционные программы для инвесторов. Для них максимально упрощена процедура получения вида на жительство и гражданства. Только вкладывай деньги, создавай новые рабочие места. А мы, размахивая красной тряпкой на весь мир, не то что не привлекли никаких инвестиций в нашу экономику, а наоборот – даже свои, российские, деньги вытолкнули в другие страны. Словно мы такие богатые, и нам ничего уже больше не надо. В Нью-Йорке можно заниматься чем угодно. Хоть машины мыть, хоть гамбургеры по офисам развозить. Прибыль будет обеспечена. Только не ленись. Потому что там громадная концентрация капитала, там собраны деньги со всего мира. А у нас что? Только никелем и нефтью можно было торговать без убытков или ядерные отходы со всего мира к себе тащить, чтобы потом их утилизировать. Вот и весь доходный бизнес. Но ведь весь народ не может только этим заниматься. И знали западные аналитики, что деньги, едва мы приоткроем границы, рекой польются из России. Я иногда сравниваю помощь Запада России, как если бы мастер спорта по шахматам только научил человека играть и тут же предложил бы сразиться на интерес. Естественно, игра велась бы в одни ворота. Когда начался этот эксперимент с реформами, мы были не то что дилетантами в бизнесе – неандертальцами! А против нас играли корифеи мировой экономики. Капитал стремится туда, где есть условия для его преумножения. Это закон. Аксиома. О каких долгосрочных инвестициях можно было говорить в стране, где нет социальной стабильности, где подавляющее большинство избирателей на выборах голосуют за коммунистов? (А страшнее национализации для капитала ничего нет.) Только краткосрочные спекулятивные инъекции в фондовый рынок, и то в расчете на максимальный доход. Иначе смысла не было рисковать.