— Вы прочитали на нем книги? — спросила она. Широко раскрытые глаза сияли, рот был слегка приоткрыт. Но ничья, самая восторженная, реакция не смогла бы доставить Чипу удовольствия. Он был мрачен, обретенные им знания угнетали его.
— Три! — ответил он Маттиоле. — И половину четвертой.
— Это великолепно, Чип! — сказала Снежинка. — Почему ты держал все это в секрете?
А Пташка сказала:
— Я вообще не думала, что такое возможно.
— Поздравляю, Чип, — сказал Король, вынимая изо рта трубку. — Это успех, даже если достигнут с помощью эссе. Да, вы поставили меня на место. — Он вертел свою трубку, выравнивая мундштук. — И что же вы там почерпнули? — спросил он. — Что-нибудь значительное?
Чип посмотрел на него.
— Да, — сказал он. — Многое из того, что нам говорили, — правда. В те времена случались и преступления, были насилие, глупость, голод. Каждая дверь была на запоре. Чрезмерное значение придавалось флагам и границам территорий. Дети ждали смерти своих родителей, чтобы получить в наследство их деньги. Затраты труда и материалов были фантастические.
Он посмотрел на Маттиолу и улыбнулся ей — подарок не получался.
— Но при всем при этом, — продолжал он, — тогдашние номеры, похоже, были более сильными и счастливыми, чем мы, номеры нынешние, потому что они поступали так, как сами хотели, «зарабатывали» вещи, «владели» вещами, их выбор зависел всегда от них самих, это делало их в каком-то смысле более живыми.
Король потянулся за табаком.
— Выходит, многое совпало с вашими ожиданиями, не так ли? — спросил он.
— Да, довольно многое, — согласился Чип. — И даже более того.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Снежинка.
Глядя на Короля, Чип сказал:
— Тиши не было предначертано судьбой умереть.
Король и все остальные повернулись к Чипу.
— О чем речь, не понимаю? — сказал Король, его пальцы перестали утрамбовывать табак в трубке.
— А вы разве не знаете? — спросил у него Чип.
— Нет, — ответил он. — Я не понимаю вас.
— И я бы хотела знать, — вступила в разговор Маттиола.
— Разве вам это не известно, Король? — повторил Чип.
— Нет, — ответил Король. — Не имею ни малейшего представления, к чему вы клоните. Каким образом из Пред-У-книжек вы могли что-то узнать про Тишь? И с какой стати это могло быть известно мне, будь оно даже так?
— Дожить до шестидесяти двух лет, — сказал Чип, — не представляет собой никакого чуда химии, или воспитания, или унипеков. Пигмеи экваториальных лесов, чья жизнь была тяжелой даже по понятиям Пред-У-стандартов, жили до пятидесяти пяти, до шестидесяти. Номер по имени Горио дожил до семидесяти трех, и никто не считал это чем-то потрясающе необычным — а это было в начале девятнадцатого века. Номеры доживали до восьмидесяти и даже до девяноста лет!
— Это невозможно, — сказал Король. — Тело не способно функционировать так долго; сердце, легкие…
— Книга, которую я сейчас читаю, — сказал Чип, — про номеров, живших в 1991 году. У одного из них было искусственное сердце. Он дал врачам деньги, и они заменили ему сердце.
— Даже так?.. — произнес Король. — А вы уверены, что вы все правильно поняли в этом вашем франде?
— Франсез, — поправил Чип. — Да, я уверен. Шестьдесят два года — не долгожительство; это сравнительно короткая жизнь.
— Но это же возраст, когда мы умираем, — сказала Пташка. — Почему это так? И если не в шестьдесят два, то когда мы должны умереть?
— Это не мы, — начала понимать Маттиола и перевела взгляд с Чипа на Короля.
— Верно, — сказал Чип. — Нас вынуждают умирать в назначенный срок. Уни вынуждает. Мы запрограммированы на эффективность в первую очередь, во вторую и в третью. В его банке данных собрана сканерами вся информация. Банки данных это не розовые игрушки, которые показывают экскурсантам, и вам в том числе, если вы там бывали; они — отвратительные стальные чудовища. И кем-то принято решение, что оптимальный срок нашей смерти — шестьдесят два года — он лучше, чем годом раньше или годом позже, и незачем морочить себе голову искусственным сердцем. Если шестьдесят два не есть счастливо нами достигнутая вершина долгожития — а это не так, я знаю, что это не так, — объяснение этому может быть только таким, как я сказал. Уже просчитано, когда каждому на смену приходит новый номер, и мы отбываем с разницей в несколько месяцев в ту или иную сторону, чтобы чрезмерная точность не навела кого-то, кто недостаточно «нормален», на подозрения, чтобы подвох не был заметен.
— Во имя Христа, Маркса, Вуда, Вэня, — вырвалось у Снежинки.
— Да, — сказал Чип. — В особенности Вуда и Вэня.
— Ну, Король? — с вызовом в глазах и в голосе сказала Маттиола.
— Я потрясен, — сказал Король. — Теперь мне понятно, Чип, почему вы решили, что я должен знать. — Снежинке и Пташке он пояснил: — Чипу известно, что я химиотерапевт.
— Ну, и вы ничего не знали? — сказал Чип.
— Не знал.
— Так вводят яд во время лечебных процедур или нет? — в упор спросил Чип. — Вы обязаны это знать.
— Полегче, брат, я ведь не мальчишка, — сказал Король. — Яда, как такового, там нет; но почти любой компонент инфузии может стать причиной смерти при изменении дозы.
— И вам не известно, в каких дозах вводятся компоненты инфузий, когда номер доживает до шестидесяти двух!
— Нет, — сказал Король. — Инфузия формируется импульсами, поступающими непосредственно от Уни в аппаратуру, и нет никакой возможности проследить за этим. Я могу, разумеется, запросить Уни о составе конкретной инфузии, которая проводится или будет проводиться. Но если то, что вы говорите, правда, — при этих словах он улыбнулся, — то ведь ответ Уни может быть лживым, не так ли?
Чип сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух.
— Да, — согласился он.
— А когда номер умирает, — спросила Маттиола, — симптомы чисто возрастные?
— Да, меня учили, что это симптомы смерти от старости, — сказал Король. — Но с тем же успехом они могут быть вызваны совершенно иными причинами. — Он взглянул на Чипа. — Вам не попадались медицинские книги на этом языке?
— Нет, — ответил Чип.
Король достал зажигалку и открыл ее большим пальцем.
— Это возможно, — сказал он. — Это очень может быть. Мне никогда не приходило в голову. Номеры обычно не доживают нескольких дней до шестидесяти двух, хотя бывало, жили немного дольше; у нас два глаза, два уха, один нос. Непререкаемые факты. — С помощью зажигалки он раскурил свою трубку.
— Это наверняка правда, — сказала Маттиола. — Это логическая вершина миропонимания Вуда и Вэня. Управляй жизнью каждого — и в конце концов придешь к управлению смертью каждого.
