— Может, нам поиграть в эту игру, когда приедем домой? Попробуем, вдруг вспомним?
— Да уж, пожалуйста… а я вот что придумала… — Тут мы все насторожились, надеясь — а вдруг к нашей королеве наконец пришло понимание, но она только улыбнулась: — Боюсь, что загадка по-прежнему не разрешена. Но я другое придумала. Устроим-ка мы фестиваль. И поскорее. Это будет фестиваль песен, сказаний, — нет, не как всегда. В этом году мы вспомним старинные песни и сказания. Забытые или полузабытые. Пусть из всех регионов пришлют своих певцов и сказителей и свои блоки памяти…
Тут Эл-Ит улыбнулась мне, чтобы смягчить свои дальнейшие слова, и сказала:
— Лусик, мне кажется, что это твоя промашка. Как так вышло, что дети играют в свои игры и не могут вспомнить какие-то стихи?
Я принял упрек. Она права, никуда не денешься.
А потом мы все разошлись по домам.
Дальше мой рассказ будет основан не на личных воспоминаниях, как рассказ о Заседании Совета, а на тех сведениях, которые мне удалось собрать как летописцу.
Сестры ушли в комнаты Эл-Ит, и там королева призналась Мурти, что устала, что эта беременность, как ей уже понятно, протекает значительно труднее, чем предыдущие. Она отдала все нужные распоряжения, а теперь хотела бы отдохнуть несколько дней.
Мурти забеспокоилась.
Обе красавицы уселись бок о бок у окна, выходившего на западные горы. Эл-Ит сказала, что ей хотелось бы еще раз подняться на шпиль, но Мурти стала просить сестру не делать этого, и та уступила. Обычно в такие минуты отдыха обе женщины расслаблялись: гладили друг друга, расчесывали друг другу волосы, примеряли наряды, обдумывали, что новенького им хотелось бы сшить, обсуждали, какие новинки заметили в одеждах встреченных в последние дни девушек и женщин, — прикидывая, нельзя ли что-то позаимствовать при моделировании одежды. Они были настоящими сестрами, родными: у них были общими биологические мать и отец, даже отцы-воспитатели у них были одни и те же. Между ними никогда не было секретов. Теперь Эл-Ит сказала:
— Ты правильно почувствовала себя задетой. Но, увы, я ничего не могу поделать. — В ответ Мурти поцеловала сестру и ушла.
Эл-Ит и дня не пробыла дома, ей вновь пришел сигнал, что пора возвращаться к Бен Ата. Мысленно она услышала слова: «Барабан бьет». Даже услышала бой барабана, хоть он звучал и слабо. Она приложила ладонь к низу живота, думая, что слышит биение крошечного сердца, но нет, это был именно бой барабана.
Эл-Ит порылась в своих шкафах, на этот раз стараясь выбрать такие одежды, которые ублажат и обрадуют Бен Ата. Сложила всё и бегом спустилась на первый этаж, чтобы оставить записку для Мурти.
Как раз в этот момент на встречу с ней по большой лестнице поднимались пятеро: девочка-подросток, еще почти совсем ребенок, ее биологический отец и трое отцов-воспитателей. Эл-Ит была ее биологической матерью.
Девочка была проблемным ребенком, но здесь не место говорить об этом. Мы упоминаем об их приходе лишь потому, что все произошло именно в тот момент, когда Эл-Ит мысленно уже была на пути к Бен Ата. Однако, несмотря на то, что ее обременяли все хлопоты и заботы, связанные с возвращением к мужу, ей пришлось отвлечься и пройти в тихую комнату вместе с тем человеком, с которым она годами поддерживала близкие отношения, который был биологическим отцом ребенка, и с тремя мужчинами, тоже ей близкими, но с которыми она не виделась давно, так уж получилось, потому что они жили в отдаленной части страны.
Эта комната находилась рядом с Залом Заседаний, и там на полулежали такие же подушки, стояли низкие столики. Эл-Ит обняла девочку, прижала к себе и так и держала ее рядом, пока они усаживались. Но почти сразу сообразила, что ее беспокойство может передаться дочери, а этого Эл-Ит не могла допустить: она быстро поднялась и пересела подальше, а девочка решила, что ее не любят: у нее стало несчастное выражение лица, и она отвернулась от матери. От этого Эл-Ит заволновалась еще больше.
Все они — королева, четверо мужчин, девочка — нередко проводили время вот так вместе, вшестером. И Эл-Ит частенько встречалась с мужчинами, по отдельности или со всеми вместе. Эти люди входили в число самых близких, не исключая даже ее сестры. Даже ради своей защиты Эл-Ит не могла сейчас вот так просто выставить их из дома. Она была всегда доступна для них, так же, как сейчас была готова спешить к Бен Ата, который этого жестко требовал. Бедняжку била дрожь.
Все мужчины поочередно обняли королеву и уселись рядышком. Они поздравили ее с очередной беременностью. Все это время Эл-Ит выглядела плохо, а чувствовала себя еще хуже.
— Ты больна, — заметил биологический отец девочки, Кунзор, и Эл-Ит согласилась с ним: что же делать, ей жаль, что так вышло. И тут же упала в обморок.
Они вызвали Мурти, и та им объяснила, что никому не дано понять состояние души Эл-Ит. Мурти решила поддержать Эл-Ит и по-доброму отнеслась к бедняжке девочке, которая, ко всеобщему удивлению, вдруг стала заламывать руки, обвиняя себя в болезни матери. Все решили, что у девочки временно помутилось сознание, ибо ничего подобного от нее никогда до сих пор не слышали.
Когда Эл-Ит пришла в себя, около нее остался только Кунзор, пытавшийся понять, что же такое с королевой. Он видел ее в разных жизненных ситуациях, но в данном случае происходящее было выше его разумения. Кунзор просто не мог представить себе Эл-Ит плачущей и охваченной смятением.
Королева сказала, что ей надо вскочить на коня и быстро уехать, и Кунзор помог ей спуститься по ступенькам на площадь, подозвал Йори и смотрел вслед, пока она не исчезла.
К сожалению, в степи Эл-Ит оказалась ранним вечером, и всю дорогу до границы ей пришлось скакать навстречу холодному ветру, дувшему с востока.
Она надеялась, что на этот раз на границе ее встретит Бен Ата, так и вышло. Он долго поджидал жену в тишине границы и замерз, сидя верхом, завернувшись в свой черный армейский плащ. Бледный и напряженный, Бен Ата не сводил глаз с дороги.
При первом взгляде на него у Эл-Ит упало сердце. Пока она скакала через степь навстречу сильному ветру, обогреваемая только теплым крупом коня, душа ее была полна воспоминаний о долгой дружбе с Кунзором и с мужчинами, с которыми она была близка, — Эл-Ит и сама удивилась, что уже пользуется лексикой, принятой в Зоне Четыре. В прошлом ей не приходилось прибегать к словам вообще, даже мысленно. Она ощущала свою близость с ними, они были как нити, вплетенные в ткань ее существования. Когда Эл-Ит снова встречалась с кем-то из них, намеренно или случайно, они сразу же становились близки, как подсказывала им интуиция. Она называла их всегда одним словом — друзья. А теперь, думала Эл-Ит в изумлении, может, их надо считать мужьями? Конечно, нет, ведь ее мужем был Бен Ата! Но во время этой скачки под холодным ветром она вспоминала Бен Ата, с которым так скоро будет вместе, — как друга — и вкладывала в это слово простой здравый смысл и ответственность.
