Так что для человеков волшеопорник не столько разрабатывали, сколько модифицировали.
У меня волшеопорник нулевичный. Хотя за высшее образование и способность к рифмоплётству мне и дали звание лейтенанта, настоящей ворожеёй я не стану никогда. Колдуньей, и то не бывать. Нулевик навечно остаётся нулём. Обидно, но ничего не поделаешь.
Злит другое — зачем тратить время и силы на обучение волшебству, если я даже «светень» зажечь не способна? Это равносильно тому, если бы глухого учили музыке, а слепого — живописи. Но Кадровый устав Совета Равновесия неумолим: каждый равновесник обязан получить высшее волшебническое образование. Так что приходится зубрить совершенно ненужные премудрости.
Неволшебных предметов у нас ничуть не меньше: рукопашный бой с холодным оружием и без оного (ведёт простень), огневая подготовка (ведёт простень), стратегия и тактика боевых операций в городских условиях (ведёт простень), они же в условиях природного ландшафта (ведёт простень), теория вооружения — изучаем все виды орудий убийства, какие только есть (ведёт простень). Сверх того преподают вождение всего, у чего есть руль, медпомощь, верховую езду и прочие нужные в военной жизни умения.
Оказалось, и в Совете, и во дворах вовлеченцев было гораздо больше, чем считалось официально. В том числе и таких, которым доверяли оружие, как магическое и техническое. На нас, новичков, старослужащие смотрят как на таракана в супе. До сих пор они были избранными, выделенными из общей вовлеченческой массы, облечёнными особым доверием даже по сравнению с большинством ранговиков, не говоря уже о простенях, а теперь вдруг стали никем, такими же кавалерами-дамами как и все.
Однако, хватит теоретических рассуждательств, мы на базу приехали.
Ещё с начала девяностых годов позапрошлого века у гостиницы «Золотая чаша» есть собственный загородный спортивно-оздоровительный центр «Золотой кубок», ныне — популярный спортклуб. В реальности «Кубок» был и остаётся учебной базой для диверсантов Совета Равновесия. Пушечного мяса иного сорта в Троедворье нет, специфика условий такова, что воевать могут только группы спецподразделений, потому что классические армейские боевые действия для тайного мира, растворённого в обычном, невозможны.
Тренируют на совесть, до насквозь промокшей от пота формы, до багровых кругов перед глазами. После занятий в душевую не заходишь, а вползаешь. Думала, похудею, но увы — всё те же неистребимые шестьдесят восемь килограммов.
Я штабистка, на передовую не попаду, но должна быть готова в любую секунду встать в строй. На войне как на войне, если не хватает бойцов, дыру в обороне могут заткнуть кем угодно: и простокровой лейтенантом-рифмачкой, и магородным генералом-соединником. Так что на тренировках лучше не халтурить — дольше проживёшь.
На руке у всех бойцов электробраслет с микрокомпьютером и прикрепленными к телу в нужных точках радиодатчиками, экспериментальная японская разработка для спортсменов. Наши умельцы дополнили его маленьким электрошокером. Одно неправильное движение — и получаешь лёгкий, но противный разряд, который пронизывает каждый нерв, каждую клеточку. Так что все нужные рефлексы нарабатываются очень быстро.
* * *
Скакать по раскалённой июньским солнцем полосе препятствий удовольствие ниже среднего, особенно если это получается у тебя значительно хуже установленных норм. В области боевых искусств я тоже оказалась нулевичкой. Не обнаружилось у меня и водительских талантов.
Инструктор-перевертень смерил меня досадливым взглядом, коротко взрыкнул. Сейчас новолуние, и он пребывает в звериной ипостаси — основательно вылинявший бурый медведь.
«— Нина», — обращается он ко мне ко мне менталицей, мысленной речью, «— вот из-за такой одиночной криворукой дурыды и появляются нелепейшие анекдоты о бестолковости женщин-водителей. Всю трассу заново! И только попробуй хоть одну ошибку сделать».
Я уныло козыряю и плетусь к исходнику. С точки зрения любого, даже самого придирчивого гибедедешника, водитель я толковый и умелый, но для бойцов спецподразделений нормативы иные. Вот на них-то я и не тяну.
«— Стой», — сказал инструктор. «— Для разминки пройдись по кроми».
Мировое пространство многослойно. Между основицей и нигденией есть промежуточная территория, своего рода буферная зона — кромь. Именно здесь происходят все схватки дворов и ликвидируются прорывы инферно, а Совет Равновесия строго следит, чтобы боевые действия не вышли за пределы кроми, не стали заметны незнанническому миру. Но получается это далеко не всегда.
Я ловлю отсвет кромешной тени — он похож на красную шифоновую занавеску, отодвигаю и захожу на первый уровень кроми. Небо здесь яркого багрового цвета, из-за рефракции не видно Солнца, только пронзительно-белые звёзды и тоненький серпик Луны — кромешное время совпадает с истинным. В кроми всегда светло как днём, но свет похож на люминесцентный. Красных отблесков от неба нет. Все деревья, дороги и строения повторяют основицу, но слегка искажённо.
«— Следующий уровень», — командует инспектор. Оборотни — и перекидни, и перевертни — в любой ипостаси по инопространству ходят с лёгкостью.
На втором уровень от первого отличается только цветом неба — тут оно оранжевое. Искажение попричудливее, а в остальном всё то же самое. Всего кромешных уровней семь, цвет неба меняется по спектру.
Ничего по-настоящему интересного в кроми нет, разве что разнообразное хищное зверьё, которое с аппетитом жрёт как друг друга, так и зазевавшихся волшебников. Не хищных животных тут не водится. Но вблизи тренировочных баз и резиденций они не показываются, стать курткой или сапогами ни упырям, ни зверюшкам калибром поменьше не хочется.
«— Переход в нигдению», — приказал инспектор.
Это совсем легко. Прикосновение пустой ладонью к пустоте — и я парю в невесомости бескрайнего серебристого Ничто, Нигде и Никогда, мира вне времени и пространства. Ощущения свободы и лёгкости совершенно упоительные, но инструктор портит всё удовольствие:
«— Возвращаемся».
Я ловлю знакомое ауральное эхо и перехожу на площадку. Отрыв от первоначальной точки входа — четыре метра. Скверно.
«— Волшебница, так тебя перетак!» — матерится инструктор.
— Я, Пётр Иванович, человечица, а не волшебница! — отвечаю вслух.
«— Одно другому не мешает. Учишься на волшебницу — значит волшебница. Так что иди на исходник и делай полный прокат трассы».
На этот раз получилось сдать трассу на дохлую «тройку».
