— Значит, бросишь Коннора одного, так что ли?
— У моей лояльности срок годности меньше, чем у непастеризованного молока, — отмахивается Хэйден. — Ну, то есть, я готов закрыть Коннора от пули и всё такое, и он это знает. Но только до тех пор, пока мне не исполнится семнадцать.
Это заявление можно было бы принять за чистую монету, если бы не Эсме, которая замечает:
— Я думала, тебе уже семнадцать.
Хэйден неловко поводит плечами.
— Прошлый год не в счёт.
На столе Дживана лежит распечатка с именами, адресами и датами. Старки подносит её к глазам:
— Что это?
— Старина Дживс отвечает за списки детишек, предназначенных на расплетение — отсюда и до самого Финикса.
— Это дети для ваших спасательных операций?
— Не все, — вздыхает Хэйден. — Нам приходится делать тщательный отбор. Всех спасти нельзя, но мы делаем всё, что в наших силах.
Имена детей, избранных для спасения, подчёркнуты. Старки проглядывает список и постепенно наливается гневом. Здесь указана вся информация о расплётах, включая и дату рождения — кроме тех, у кого её нет. Вместо неё проставлена дата, когда ребёнка принёс аист. Из аистят не подчёркнут никто.
— Так что — вы с Коннором не любите спасать аистят, да? — ледяным голосом спрашивает Старки.
На лице Хэйдена появляется выражение искреннего недоумения. Он берёт список из рук Старки.
— Хм-м, а я и не замечал. По любому — это не критерий. Мы проводим наши операции только в плохо освещённых небогатых пригородах и спасаем только единственных в семье детей. Потому что тогда нас труднее рассмотреть, да и риск, что на нас донесут юнокопам, меньше. Видишь ли, братья и сёстры не умеют держать язык за зубами, как бы мы их ни запугивали. А ведь мамаши аистят подкидывают своих детей по большей части к тем людям, у которых уже есть собственные дети. Найти аистёнка, который был бы в семье единственным, очень трудно.
— Ну-ну, — произносит Старки, — может, нам пора поменять критерии отбора?
Хэйден пожимает плечами, как будто это всё не стоящие внимания пустяки, и от этого Старки приходит в ещё больший раж.
— Обсуди это с Коннором, — говорит Хэйден и продолжает экскурсию по коммуникационному центру, но Старки больше его не слушает.
• • •
Открытие, сделанное в КомБоме, подаёт Старки идею, которая в конечном итоге изменит расстановку сил. Одного за другим он вычленяет из общей массы детей тех, кого принёс аист. Это не так-то просто, потому что большинство аистят стыдятся своего происхождения и желают сохранить его в тайне. Однако Старки не делает секрета из того, что его нашли на пороге, и вскоре подкидыши начинают тянуться к нему — в их глазах он становится Спасителем.
Выясняется, что аистята составляют четвёртую часть населения Кладбища. Эту информацию Старки придерживает для себя.
Великанша Бэм, поначалу возненавидевшая Старки за то, что тот занял её место в Великолепной Семёрке, быстро оттаивает — она тоже аистёнок.
— Если ты хочешь отомстить Коннору, — подговаривает её Старки, — будь терпелива. Время придёт.
И она прислушивается к его доводам, хоть и неохотно.
В один прекрасный день Старки перехватывает Коннора на работе — тот наблюдает за демонтажем самолётного двигателя.
— На эту штуку уже есть покупатель, или они собираются продать его на свободном рынке? — с дружелюбным любопытством спрашивает Старки.
— Просто пришёл запрос из конторы — это всё, что мне известно.
— Да это же двигатель Роллс-Ройс! А я думал, они делают только автомобили...
— Не-а.
Старки продолжает трепаться о всяких пустяках до тех пор, пока Коннора не начинает раздражать то, что приходится делить внимание между двигателем и этим болтуном. Вот тут-то Старки и вытаскивает из рукава припрятанный козырь.
— Слушай, я тут думал... Ты же знаешь, что я аистёнок, правда? Ну вот, понимаешь, ничего такого особенного, но мне пришла мысль, что, может, было бы неплохо зарезервировать особое время в Рекряке только для аистят? Ну, просто чтобы показать им, что дискриминации больше нет.
— Да-да, хорошая мысль, — отмахивается Коннор, не отрывая глаз от двигателя, и очень довольный тем, что беседа закончена. До него так и не доходит, какое действенное орудие он только что вложил в руки Старки.
Старки называет свою маленькую группку приверженцев «Клубом аистят» и закрепляет за ним время в Рекряке между семью и восьмью вечера каждый день. И никому невдомёк, что эта небольшая группка — ядро нового классового образования в замкнутом мирке Кладбища, что «Клуб аистят» — единственное сообщество, у которого особое, только для членов клуба, время в Рекряке. Дети впервые ощутили вкус нового, невиданного до сих пор блюда — привилегии, и Старки хочет, чтобы они наелись им досыта. Он хочет, чтобы аистята привыкли к нему. Он хочет, чтобы они отныне и впредь ожидали подобного отношения к себе и знали, что Старки — это тот, кто такое отношение обеспечит.
Поскольку Старки заведует продовольствием, члены «Клуба аистят» начинают замещать собой других ребят-раздатчиков в столовой, и теперь аистята получают порции больше остальных. В Великолепной Семёрке только два человека обращают внимание на эту группировку, начинающую исподтишка проникать во все слои кладбищенского общества: это Эшли, чья работа состоит в том, чтобы прослеживать и выявлять точки социального напряжения, да несносный Ральфи Шерман[20], заменивший Джона на посту мусорщика и ремонтника. Ну, с Ральфи дело просто: ему достаточно всучить взятку, и он будет смотреть в другую сторону. Что касается Эшли, то у Старки и здесь всё схвачено.
— Что будет, если особое обращение с аистятами вызовет возмущение и недовольство среди остальной части населения? — задаёт ему вопрос Эшли как-то вечером, когда Старки наблюдает за раздачей ужина.
— Что будет... — отвечает ей Старки, глядя на неё томными глазами покорителя девичьих сердец. — Остальная часть населения может поцеловать меня в задницу.
Эшли слегка краснеет.
— Смотри только не сильно высовывайся, хорошо?
Всё ещё лучась очарованием, он мурлычет:
— В этом я подлинный мастер, — и накладывает ей в тарелку гораздо больше обычной порции. Он давно уже отвёл Эшли весьма значительную роль в своих долгосрочных планах.
— Ты сложный человек, — говорит она ему. — Трудно понять, что творится в твоей душе. Я много бы отдала за то, чтобы проникнуть внутрь тебя.
На что он не без подтекста отзывается:
— Взаимно.
• • •
Каждый вечер, пока аистята развлекаются в Рекряке играми в бильярд и пинг-понг, Старки осторожно сеет в их душах крохотные семена недовольства. Нет-нет, ничего столь прямолинейного, из чего могла бы вырасти революция, лишь невинные замечания, направляющие мыслительные процессы аистят в нужном ему направлении.
