— А он не помнит, — усмехнулся Босс. — Мне ведь пришлось мальчика загипнотизировать. И он получал инструкции в состоянии гипнотического сна. Инструкции, как начать инициализацию, и, главное, чтобы после все забыть. Напрочь. Так что ваши, Аркадий, специалисты ничего из Олега не вытянут — невозможно сие в принципе.
— Что же с Сетью-то случилась? — перешла я к самому животрепещущему.
— Все просто, — отозвался Юрий Михайлович. — Банально до ужаса. При одновременной инициализации двоих человек вся система каналов пришла в нестабильное состоянии. Словно камушек на вершине горы — либо вниз покатится, либо останется на месте. Смотря как ветерок подует. Ну а наш ветерок подул куда надо. Вовина психическая энергия, выплеснувшись в ментальное пространство, попросту выжгла преграды между каналами ресурсов, точнее, вобрала их в себя… Связи между людьми и их ресурсами исчезли, а значит, ментальное пространство свернулось… вы, Ольга, знаете, что такое свертка пространства?
— С математиком говорите… Во всяком случае, по образованию, — ядовито сообщила я.
— Короче, больше никакой Сети на фиг нету! — Олег перевел все на доступный язык. — Все порвалось, и больше не будет. Жалко вообще-то, — вздохнул он. — Раньше-то и драться можно было запросто, и нырять как дельфин. Теперь придется в секцию записываться. Самому чтобы… Сначала в дзюдо, и в бассейн еще.
— И задачки, задачки решай! — напомнила я. — Глядишь, лет через сорок до Декана дорастешь.
— И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь! — заметил вдруг феноменальный подросток Вова.
— Видите, какой интересный побочный эффект? — оживился Босс. — На каждого из нас разрушение Сети как-то подействовало. У меня вон всю лишнюю память выжгло… а этот вон юноша, похоже, излечился от олигофрении. Не думал, что сие вообще возможно. Ведь генетически же обусловлено. Однако что-то сдвинулось в его мозгу. Совокупность наших ресурсов, вылившихся в него разом… Вроде мощной волны, которая разбивает плотину…
— Это что же, — выползая из кресла, поинтересовался Аркаша, — он теперь, выходит, умеет брать тройные интегралы, говорить по-сирийски и делать двойной удар в прыжке с разворотом?
— Кто его знает… — вздохнул Босс. — Вряд ли. Ведь и раньше, когда мы подключались к Сети, то чужой навык не оставался с нами. Взял, применил — и до свидания. Мозгом отторгалось. Но тут случай очень уж нестандартный.
— Я теперь больше не глупый, — подтвердил Вова. — Только я не знаю ничего… пока…
— Социально неблагополучная семья, — заметил Босс.
— У него мама по жизни пьет, — сообщил Олег, — а папу трактором переехало. Пацаны рассказывали.
Вова засмущался.
— Мне учиться надо, — раздумчиво поведал он, — только уже поздно, наверное. Я и читать почти не умею, а мне скоро семнадцать. Меня в школу не возьмут. Разве только в школу для придурков, а я туда не хочу. Я теперь нормальный.
Аркаша потянулся, разминая затекшие мышцы.
— Ну хоть какой-то практический результат. Хоть что-то начальству предъявить… Я этого юношу с собой возьму, в Москву. Нашим специалистам будет интересно с ним поработать. Так что не волнуйся, Вова, не к придуркам поедешь — к нам. В нашей системе тебе найдется достойное применение.
Я обнаружила, что по-прежнему стою посередине комнаты, и вьется надо мной наглая черная муха… спасибо, что не черный ворон. И плавают перед глазами радужные пятна — отнюдь не сетевые. Жара, тошнит, жажда и шишка болит. Все одновременно.
— Олег, — простонала я, плюхаясь на диван (Боссу пришлось потесниться). — Возьми в моей косметичке пятьдесят рублей и дуй в магазин, за минералкой. На все.
Того не нужно было просить. Миг — и он уже, схватив пластиковый пакет, готов бежать на двор.
— Кстати, господа, — притормозила я его полет, — кто мне может сообщить, куда из моей сумочки делась одна маленькая прозрачная стеклянная штучка? Признавайтесь честно. Бить не буду.
Надо было видеть, как стремительно пламенеют уши Олега. Расцветка меняется от помидора к вишне. Еще немного — и задымятся.
— Это все интуиция, тетя Оля, — скорбно сообщил он, избегая глядеть мне в глаза.
— С этого места подробнее, — добавила я в голос яду. — Просто так, ни с того ни с чего взял и залез в чужую сумку? Боюсь, папа сие не одобрит… если узнает…
— Ну, — смутился Олег, — я же не воровать… я одолжить… Нам с пацанами червонца на мороженое не хватало… и я сразу в Москве бы отдал… просто мои-то деньги еще в Суздале екнулись… когда эти придурки на меня…
Ох, что бы такое с ним сотворить зверское?
— Ты продолжай, продолжай, лапочка, — имитировать ангельский голосок было хоть и противно, зато полезно. — Кажется, мы переходим к самому интересному.
— Ну вот, — убитым голосом признался Олег, — я открыл. И сразу почуял — что-то там такое лежит… вам ненужное. И опасное… Ну и взял. Но я честно дяде Юре рассказал и отдал.
— И я честно взял, — подтвердил Босс. — После чего произвел некоторый анализ. К Химику подключился, потом к его вон папе… Запах-то характерный. Не понимаю, откуда у вас эта дрянь, Ольга. Тоже подумываете о самоубийстве? В таком случае зря. Помереть не помрете, но идиотизм гарантирован. Люлюку просить будете…
Я обессилено сглотнула. Ай да добрый Доктор Айболит. Ай да диверсант Николай Юрьевич, в просторечии Спецназ. Глубокий сон, значит? Снижение мотивации? Да вы у меня попрыгаете, голубчики. Вы у меня карасями на сковородке попляшете. Дайте только до Москвы добраться…
— Интуиция — штука хорошая, — печально согласилась я. Действительно хорошая. Вот не подключись я вчера к ней, к Олеговой интуиции, не утащи капитана гулять по посинения — как знать, удалось бы моим мужикам сговориться о подрывной деятельности?
Кинула взгляд на ходики.
Ого! Через полчаса заявится с автобуса бабка. Документы на дом привезет, наивная… Честное слово, будь у меня эти семьдесят тысяч — отдала бы. Лишь бы совесть не кусалась, поганая внутренняя крыса. В конце концов, потом ведь и продать можно… хотя бы и в убыток.
— Стыдно! — сказала я душному воздуху.
— Чего так? — насторожился примостившийся рядом Юрий Михайлович.
— Перед Аркашиной бабчатой тетей стыдно, перед Валентиной Геннадьевной, — слова выползали из моих губ точно потравленные тараканы. — Сейчас вот заявится, и придется ее разочаровать. Мол, увы, обстоятельства изменились, дом ваш мне не подходит. Представляете, что случится со старой женщиной? Аркаша, солнышко! Подготовьте, прошу вас, валокордин. Валидол тоже.
Не люблю каяться в грехах, особенно публично. А куда деться-то? Все проклятая конспирация… вон каким репейником вылезла… Можно ведь было и честно напроситься на постой… заплатить втройне… уж нашлась бы в Варнавине какая-нибудь добрая душа… Зато теперь не пришлось бы давиться склизким стыдом.
