Нет…
Вряд ли дядя Алекс так относился к своему сыну. Скорее всего, наказать Дэниела — это была его идея. За то, что он говорил со мной. Меня переполняло чувство вины.
Как странно… Мне было жалко Эхо. Мне вспомнилось его теплое дыхание, и как я хотела дотронуться до его руки, чтобы помочь ему успокоиться.
— Странно, — сказала я громко. Я говорила о своих собственных чувствах, которые возникали во мне.
Казалось, что Дэниел с трудом справляется с заданием. Но это было всего лишь притворство, ведь Эхо не чувствуют боли. Так что, может быть, дядя Алекс здесь и ни при чем. Может быть.
Я, наверное, простояла у окна полчаса, глядя, как число отжиманий переваливает за тысячу, а Яго (который вряд ли и пять осилил) продолжал орать. Думаю, Дэниел мог бы сделать и больше, если бы не заметил, что я за ним наблюдаю. После этого он, измученный, рухнул на гравий, глядя на мое окно.
Я отошла к кровати.
Меня пугало то, что эти машины — а Эхо и были всего-навсего машинами — сейчас были настолько сильнее людей. А этот Дэниел, должно быть, один из самых мощных. Но его можно было подавить. Дядя Алекс запретил ему приближаться ко мне, и он повиновался, хотя мог легко победить его.
До тех пор, пока он окончательно не выйдет из строя.
Я вспомнила отчаянную схватку с Алиссой, когда мне чудом удалось выбраться из окна. Если бы я снова оказалась в подобной ситуации, вряд ли мне бы снова так повезло.
Из холла донесся голос дяди Алекса, который на кого-то кричал:
— Мне нужны готовые прототипы через две недели! Я знаю, что это жесткие сроки, но после того, что ты сделала, я полагаю это справедливым.
Я понятия не имела, с кем он говорит. Но он просто кипел от ярости.
В нем была жестокость, которую он тщательно от меня скрывал. Интересно, что еще он скрывал…
Позже произошло то, к чему дядя Алекс, как мне кажется, давно клонил.
Он пришел ко мне в комнату с какой-то женщиной. С настоящей женщиной.
Она была невысокого роста, с темными, средней длины волосами, во фланелевом комбинезоне и с красным ментальным проводом. Судя по проблескам в ее глазах, она не только надела информационные линзы, но и активно их использовала. Лицо осветлено с помощью перманентной косметики, а губы очень яркие, неестественно красные. Ее звали Кандрисса, и в корпорации «Касл» она занималась связями с общественностью. Она сообщила, что в связи со смертью моих родителей организована мультимедийная конференция, и если я хочу добиться справедливости, то должна в ней участвовать.
— Справедливость? — спросила я. Я была в замешательстве. О какой справедливости может идти речь, если мои родители мертвы?
— Да, — сказала Кандрисса. — На этот раз «Семпура» не отвертится. Они должны заплатить за то, что сделали. Если они продолжат выбрасывать такую продукцию на рынок, общество будет в опасности. Лина Семпура — вот кто виновен во всем. Ты понимаешь?
— Вы хотите остановить производство Эхо?
Рот Кандриссы сжался в тонкую нервную линию.
— Мы хотим остановить «Семпуру» и их опасную стратегию по выпуску не прошедшей тестирование продукции в…
Наверное, было видно, что я колеблюсь, потому что дядя Алекс подсел ко мне и накрыл мою руку своей:
— Тебе даже не придется выходить из комнаты, ты можешь сделать все из своей иммерсионной капсулы.
Он пытался излучать спокойствие и уверенность, но, когда он смотрел на меня, в его взгляде сквозило отчаяние.
— Если сделаешь это, спасешь людям жизнь.
Я вспомнила, как кровь папы и мамы стекала на ковер.
— Когда? — спросила я.
Кандрисса глянула на дядю Алекса, и тот едва заметно кивнул.
— Можешь прямо сейчас.
— Они хотят тебя услышать, — подхватил дядя.
— Но вы не сказали, что это будет так скоро…
Дядя Алекс одарил меня еще одной успокаивающей улыбкой:
— Я не хотел лишний раз подвергать тебя стрессу.
Что-то было не так, но я никак не могла разобраться, что именно. Тогда я понимала только то, что мои родители купили у «Семпуры» Эхо, которая их убила, а мир, в котором Алисс будет меньше, станет безопаснее.
— Тебе не придется встречаться с ними лично, — пояснил дядя Алекс, — мы можем перевести капсулу в так называемый «слепой» режим. Тебе лишь зададут пару вопросов, а ты на них ответишь — только и всего.
Кандрисса посмотрела на меня:
— Уже все готово.
— Но я не готова.
— Тебе надо просто выглядеть опечаленной смертью родителей и сказать, как ужасно, что «Семпура» выпустила подобную продукцию на рынок. Больше тебе ничего говорить не придется.
Но мне бы и на это сил не хватило. Но, посмотрев на дядю Алекса, я, видимо, ощутила секундную слабость и сказала:
— Может быть, если я буду поспокойнее, то смогу через это пройти…
Я перевела взгляд на нейродетекторы. Дядя отрицательно покачал головой:
— Нет, думаю, это плохая идея.
Лицо Кандриссы оставалось холодным и непроницаемым.
— Нам нужно, чтобы они видели твою истинную боль.
И я согласилась.
Все было спланировано заранее. Я думаю, они хотели, чтобы все произошло именно так. Они вышли из комнаты, чтобы наблюдать из других капсул в доме. Я отправилась в свою капсулу. Но в тот момент, когда шлем опустился, я увидела знакомый шкаф.
— Слепой режим, — подумала я, но ничего не произошло.
Тогда я громко произнесла:
— Слепой режим, слепой режим, слепой режим…
Но это была не мультимедийная конференция.
Это было нечто абсолютно другое.
Вот что происходило: я была дома, в папином кабинете.
Все было до боли знакомым.
Книжные полки, дождь за окном, магнитный трек. Запечатанная капсула у рабочего стола. Я не просто видела все это, я будто туда вернулась. Домой. И папа тоже был там. Он сидел за своим рабочим столом, напротив винтажного компьютера, читая книгу «Кошмар Дарвина». Я не могла думать. Я просто стояла там, как загипнотизированная. Вот он. Мой папа. Совсем настоящий, такой, каким он всегда и был — небритый, уставший, в помятой футболке, прихлебывает чай.
— Папа, ты меня слышишь?
Конечно, он не мог меня слышать, но он услышал кое-что другое.
Он посмотрел на дверной проем. Я тоже туда посмотрела.
Там стояла Алисса со своими светлыми волосами и улыбкой. Одну руку она держала за спиной.
— Здравствуй, Алисса, — сказал папа слегка растерянно.
