Его глаза следили за воробьями, когда один из них вырвал насекомое, и остальные помчались за ним по улице.
— Это неважно, — сказал мужчина. — Из-за обвинений в убийстве дело снова будет открыто.
Я проследила за его взглядом на церквушку, которую делили мы с Айви.
— Так вот почему ты поселился через дорогу от церкви? — спросила я, вспоминая этот день. Кизли спас мне жизнь, сняв с меня заклятие возгорания с отсроченным исполнением, которое кто-то нацепил на меня в автобусе. — Ты подумал, что если я смогу выжить, когда ОВ объявило контракт на мою смерть, то, возможно, ты тоже сможешь найти выход?
Он улыбнулся, показывая мне желтоватые зубы, и похлопал меня по коленке.
— Да, мэ’эм. Подумал. Но потом я увидел, как ты это сделала. — Кизли покачал головой. — Я слишком стар, чтобы сражаться с драконами. Я останусь Кизли, если ты не возражаешь.
Я думала об этом. Холоду было плевать на солнце, светящее на нас. Стать анонимом — это не то, чего я бы хотела.
— Ты переехал сюда в тот же день, что и я? Ты действительно не знал, когда Айви арендовала эту церковь.
— Нет, — он смотрел на колокольню, шпиль которой терялся в верхушках деревьев. — Но когда я в течение первой недели понаблюдал за ее поведением поближе, то понял, что она живет здесь не меньше трех месяцев.
Я покачала головой… Я многое узнала сегодня. И среди этого не было ничего утешающего.
— А ты хороший лжец, — сказала я, и Кизли рассмеялся.
— Был, — сказал он.
Врешь, подумала я, и затем мои мысли переключились на Трента.
— Ааа… Кери уже встала? Я должна с нею поговорить.
Кизли перевел взгляд на меня. В его усталых глазах читалось облегчение. Я узнала его секрет и освободила от необходимости мне врать. Но, думаю, больше всего он был благодарен за то, что я не стала думать о нем хуже.
— Думаю, она еще спит, — сказал он, улыбкой показывая, что был бы рад, если бы мы по-прежнему остались с ним друзьями. — Она в последнее время сильно устает.
Еще бы. Могу поспорить. Улыбнувшись ему, я встала и одернула свои джинсы. Я долго размышляла о том, что Айви переехала в церковь раньше меня, изобразив фальшивый переезд со мной в один и тот же день, только чтобы уменьшить подозрения. Теперь, когда я знала правду, я могла оспорить это. Возможно. В этом не было необходимости — я понимала ее причины, и этого было достаточно. Иногда стоит позволить врать живым вампирам.
Я протянула руку, чтобы помочь мужчине встать.
— Скажешь Кери, что я заходила? — спросила я, держа его за руку до тех пор, пока не убедилась, что он твердо стоит на ногах.
Крыльцо за нами скрипнуло, и я повернула голову. Кери стояла за закрытой сетчатой дверью (Рама с натянутой на нее сеткой для защиты от насекомых, навешивается в проеме входной двери. Характерная принадлежность большинства американских домов). Она была в вязаном платье и была похожа на молодую жену из шестидесятых. Целый букет эмоций вспыхнул во мне, когда я увидела ее несчастную, виноватую позу. Она не выглядела беременной. Она выглядела расстроенной.
— Тебя разбудил Дженкс? — сказала я вместо приветствия, не зная, что еще сказать.
Она покачала головой — «нет», и скрестила руки на груди. Ее длинные, полупрозрачные волосы были уложены в сложную косу, которая требовала помощи как минимум двух пикси. Даже сквозь сетку было видно, что ее щеки были бледными, зеленые глаза расширены, узкий подбородок вызывающе вздернут.
Несмотря на внешнюю изящность и утонченность, ее разум был мощным и стойким, закаленным тысячелетним служением фамилиаром демона. Эльфы живут не дольше, чем ведьмы, но ее жизнь застыла в тот момент, когда Ал забрал ее. На мой взгляд, ей было где-то около тридцати пяти. Она была босиком, как обычно, и ее пурпурное платье имело черную и золотую отделку. Это были те цвета, в которые ее одевал Ал, а это, как известно, были не бальные платья.
— Заходи, — сказала она тихо и исчезла в темноте дома.
Я глянула на Кизли. Он был очень проницателен, и должен был заметить и мою напряженность, и стыд, который она скрывала за своим вызовом. Не думаю, что она ему уже сказала — что объясняло замеченное мною чувство вины.
Сетчатая дверь скрипнула, и теперь, когда я знала прошлое Кизли, я была уверена, что недостаток правды был явлением международным. Запах красного дерева ударил меня, когда я пошла на звук ее стихающих шагов по коридору с низким потолком, минуя гостиную, кухню и все прочее по пути в заднюю часть дома, в низкую жилую комнату, пристроенную в какой-то момент.
Старый дом заглушал внешние звуки, и я встала посреди задней гостиной. Я была уверена, что она шла сюда. Мой взгляд отмечал изменения, которые она внесла, когда переехала сюда: астры, красиво расставленные в вазе Mason-jar (бренд знаменит стеклянными фирменными банками с закручивающимися крышками и простыми по форме вазами), живые цветы стояли на полках и бодро кустились в кадушках у занавешенных окон, кусочки ленточек украшали зеркала, напоминая странствующим духам не пересекать их, пожелтевшие салфетки, купленные на уличной распродаже, украшали обитые подлокотники дивана, а блеклые подушки и полосы ткани скрывали старую мягкую мебель. Все это вместе производило впечатление чистоты, уюта и спокойствия.
— Кери? — крикнула я наконец, поскольку у меня не было ни малейших идей, где она может быть.
— Выходи сюда, — сказала она из-за двери, которая придерживалась открытой с помощью горшка с фиговым деревом.
Я вздрогнула. Она хотела поговорить в саду — в своей цитадели. Прекрасно.
Собравшись, я вышла и обнаружила ее сидящей на плетеном стуле в саду. Джи заботилась о нем не очень долго, но благодаря усилиям восторженной пикси и Кери этот крошечный клочок пространства их занюханной дыры превратился в кусочек райского сада менее чем за год.
Над задним двором возвышался старый дуб. Он был толще, чем я могла бы обхватить. Множество ленточек перевязывали его длинные ветви, создавая в некотором роде трепещущее укрытие. Под ним была голая почва, но она была ровной и гладкой, как линолеум. Лианы оплетали изгородь, закрывая просмотр соседям, и траве было дозволено расти по ту сторону тени дерева. Я могла слышать откуда-то звук воды, и услышала бы пение птички, если бы сейчас была весна, а не осень. И сверчков.
— Как мило, — сказала я, явно приуменьшив, когда присоединилась к ней. На столе стоял заварочный чайник и две крохотные чашки, словно она ждала меня. Я бы сказала, что Трент предупредил ее, но у Кизли не было телефона.
— Спасибо, — сказала она скромно. — Джи взяла мужа, и он усердно трудится, чтобы произвести на нее впечатление.
