Стоя между обоими, Скривен обнял их за плечи.
— Благослови вас бог, дети мои! Что бы я делал без вас? Кажется, надо бы мне прочитать добрую старую молитву англичан: «От ужасов ночных во сне, от духов тьмы, от тварей длинноногих и нечисти, бродящей по ночам, спаси меня, о господи!» Ну, а теперь… аврал, друзья! Уна, вооружись телефоном, Ли, бегите сломя голову туда, в «мозг». Уна выпишет вам пропуск в «грудную клетку»… Любая помощь, какая вам потребуется, будет оказана немедленно. Мне предстоит сесть и сфабриковать приветственную речь. Мы встретимся еще раз, когда группа вторжения будет отброшена назад, в стратосферу. Встретимся опять здесь, на «Корабле грез»…
Встреча произошла через семь часов, как раз за час до восхода солнца, в тот самый миг, когда огромный правительственный корабль из Вашингтона с первыми проблесками утренней зари взмыл вверх на виду у трех собеседников, вновь собравшихся на прежнем месте. Все трое были бледны и дрожали от утреннего холода, физической усталости и нервного перенапряжения. Даже в голосе Уны чувствовался налет истеричности, когда она заказывала ресторану Краниум-отеля грандиозный завтрак.
Но как только аромат кофе смешался с благоуханием яичницы с ветчиной, настроение, изменилось. Раздался смех, непринужденный и неудержимый. Так смеются спасенные от пожара обитатели гостиницы, после того как постепенно осознают, до чего комичный, должно быть, был у них вид, когда они в исподнем белье прыгали из окон в пожарную сетку… Заговорили не сразу. Некоторое время каждый был занят своими впечатлениями от истекшей ночи, — у каждого они оставили неприятный осадок. Но стоило им посмотреть друг на друга, как комизм ситуации воскресал перед ними в полной мере.
Первое, что бросилось в глаза доктору Ли, когда он с группой сенаторов спустился в подземные галереи «мозга», был резкий контраст между сенаторами и научными работниками «мозга». Отдуваясь после позднего ужина в Краниум-отеле, сенаторы вышли из автомобилей; они напоминали группу туристов где-нибудь в карлсбадских пещерах, прикатившую, чтобы дать волю отпускным настроениям. Их восторженные «охи» и «ахи» вызывали угнетающее чувство: доктору Ли казалось, что он обращается к людям XIX века. А это хуже, чем иметь дело с обитателями другого мира!
«На них смотришь, будто Сквозь стеклянные стенки аквариума!» — думал он, переводя взгляд с одного расплывшегося лица на другое. Все они раскраснелись от обильного угощения, все были исполнены сознания своего величия. Дряблая кожа, круглые животы, привычные к ночным грелкам, толстые зады — все свидетельствовало о сидячей жизни, о прокуренных помещениях, где эти люди проводили время. Не было недостатка и в той показной, казенной сердечности, которая становится профессиональной привычкой этих людей, гоняющихся за популярностью, и выражается в виде плоских ораторских шуточек и псевдонародного остроумия…
Под предводительством Ли они поднимались по эскалатору. Сотрудники «мозга» прозвали его «эскалатором-люкс для гостей». Он был пошире, чем служебные эскалаторы, и оснащен удобными сиденьями. Туннель его проходил в средней части «мозга» между обоими полушариями. Эта трасса описывала плавную спираль, приоткрывая перспективы извилин, но не заходя ни в одну из них. Чтобы не вызвать пространственных страхов и тому подобных чувств, вся трасса ярко освещалась, что, кстати говоря, мешало бросить чересчур пристальный взгляд во внутренности «мозга», озаренные «черным светом»…
Ли чувствовал себя в этой поездке, как на огромном колеее в Луна-парке, как в ночном кошмаре, когда никто не может явиться на твой призыв о помощи, никто не слышит тебя… «Более девяти миллионов электронных ламп, более десяти миллиардов усилительных ламп, два миллиарда сопротивлений, восемь миллиардов миль провода и т. д.». — вот такими средствами пытался он довести до сознания депутатов гигантские масштабы «мозга»…
— Вы сказали «миллиардов» или «миллионов», профессор? — Женщина-сенатор из Мичигана что-то нацарапала в своем блокноте.
— …Продолжаю: в обоих полушариях анализируются и систематизируются проблемы, поступившие через центры восприятий со скоростью более одного миллиона идеоимпульсов в минуту. Проносясь по координационным центрам, они образуют идеоцепи…
— Совсем как пишущая машинка! — То была, кажется, реплика сенатора из Вермонта.
— …в некоторых видах идеоцепей проводка настолько тонка, что при монтаже потребовалось пригласить из Панамы самых опытных мастеров по плетению соломенных шляп. А для монтажа сети «условных рефлексов» понадобилась помощь специалиста из русского Института имени Павлова.
— Против этого я возражаю категорически! — нахмурив лоб, заявил сенатор из штата Теннесси. — Уж эти мне иностранцы… Да еще русские к тому же… Если бы этот вопрос был вовремя поставлен в сенате, я голосовал бы против. Забыли, что ли, Пирл-Харбор?
Ли почувствовал, что по всему его телу выступает холодный пот. Сознание беспомощности овладело им с особенной силой, когда в «секторе Телецефалон» посреди непроходимой чащи бесчисленных, тончайших радиоактивных пирамидальных клеток женщина-сенатор из Коннектикута стала взволнованным шепотом осведомляться, где тут… туалет для дам…
Еще хуже пошли дела во время крутого спуска. Достопочтенный член конгресса от Кентукки усмотрел сходство между «мозгом» и угольйой шахтой, которую он недавно осматривал; и как раз между двумя мозговыми извилинами, где воспроизводились подсознательные процессы, сделалось дурно даме из Коннектикута…
В кабине «Корабля грез» Скривен от души хохотал, слушая этот рассказ Ли. Уна хлопала в ладоши, как развеселившаяся девочка.
— О, какие дураки!.. А помните, увидев Гога и Магога, — они решили, что проблема домашней прислуги окончательно решена!
Да, Ли и это помнил. Его собственная первая поездка была, оказывается, пустяком в сравнении с нескончаемым кошмаром этой ночи!
Подкрепившись черным кофе, сервированным на Центральной станции, вся правительственная комиссия опустилась в глубинные секторы «мозга», то есть в «грудную клетку», где и сам Ли еще ни разу не бывал.
Ствол главного грузового подъемника шел вниз от Центральной станции еще на добрую милю! Прозрачные стенки клети открывали вид на новые выработки, пройденные на различных глубинах. Для проходки применялись исключительно электрические машины или химические материалы, потому что взрывные работы могли помешать работе «мозга». Строительство производило такое впечатление, будто огромный небоскреб монтируется не вверх, а вниз, в глубину. На всем пути они видели параллельную шахту с прозрачными колоннами, наполненными янтарной жидкостью: позвоночный столб «мозга».
