Ильича сковал многовековой, передавшийся от пращуров страх перед динозаврами. Он даже зажмурился от острого желания оказаться как можно дальше отсюда, в своем уютном московском саркофаге. Однако через пару секунд Ильич собрал волю в кулак и открыл один глаз, чтобы рассмотреть демона. Тем более что зрелище стоило того.
Больше всего тварь, покрытая липким вонючим потом, походила на разжиревшего крокодила с холодными, как у акулы, глазами. На голове его почему-то красовался цилиндр, в треугольных зубах была зажата сигара, а в складках обвисшей пупырчатой шеи угадывалась «бабочка». Стоя на мощных задних лапах, тварь дрожала на манер студня, то выпячивая, то вбирая в себя переливающееся радужное брюхо. Неожиданно она выплюнула сигару, рыгнула, обдав Табию пенообразной слюной, и рухнула плашмя на пол, с тем чтобы через секунду с рычанием вновь подняться на дыбы. На фоне вздыбленной фигуры демона крошка-маг смотрелся и вовсе карликом.
Ильич почувствовал, как фантомный мочевой пузырь вновь инстинктивно сжался от испуга.
— Не бойся, — не оборачиваясь, обронил Табия, почувствовав ленинский страх. — Доу-Джонс не нападет: он в моей власти.
Вавилонянин дружески похлопал демона по брюху и тут же принялся брезгливо вытирать ее о халат. Тварь, не вняв ласке, опять тяжело рухнула на пол.
— Не бойся, — повторил Табия. — Доу-Джонс всегда то падает, то поднимается. Это его привычное состояние. Но мы сделаем так, чтобы он поднялся нескоро. На! — Халдей взял пачку долларов и запихал ее в пасть распластавшегося на полу чудовища. — Ешь! Ешь досыта, ненасытный демон!
Тварь довольно заурчала и принялась с хрустом перемалывать купюры. Акульи глаза подернулись зеленой поволокой, а сквозь кожу проступили загадочные письмена. Прищурившись, Ильич попытался разобрать их смысл, но ничего не понял. «EUR» — отчетливо обозначилось на коже демона, за этими буквами стремительно побежал быстро меняющийся ряд цифр, «GBP» — и снова цифры, в которых было много нулей и запятых. Друг за другом проследовали таинственные надписи «RUR», «SEK», «AUD», «JPY», числа уже мелькали так быстро, что зрачок просто отказывался их фиксировать. И снова объявилось уже знакомое, но по-прежнему непонятное «EUR». Вавилонская чертовщина, — решил Ленин.
— Ешь, демон! Глотай! — Табия совал руку с банкнотами в пасть чудовищу уже по локоть. — Но взамен ты исполнишь мое приказание.
Завороженно глядящее на деньги чудовище кивнуло и уронило на пол голодную слюну. Подскользнувшись на этом плевке, Табия механически затолкнул в пасть демона порцию тысяч на тридцать. Тот довольно заурчал. Ильич беспокойно покосился на стремительно тающую груду зелени.
— Товарищ Табия! А достаточно ли тут пищи для вашего питомца?
— Достаточно, — беспечно отмахнулся маг. — К тому же он питается не столько деньгами, сколько страхом их потерять. И этот страх заражает всех обладателей зеленых бумажек. Но хватит разговоров, вождь! Я начинаю заклинать.
Маг очертил вокруг безостановочно жующего демона круг со звездой и воздел обе руки вверх.
— Внимай, Доу-Джонс! — Тварь моментально замерла в стойке гончей, готовой хоть сейчас броситься за зайцем, чтобы разорвать его на мелкие кровавые клочья. Рисуя руками перед крокодильей мордой замысловатые фигуры, маг гнусаво затянул речитативом. — Над финансовой системой кризис тучи собирает. Доу-Джонс над ними реет, сея панику над миром…
Демон внимал, раскачиваясь в такт с вошедшим в раж Табией. Тени вавилонского халдея и подвластной ему твари суетливо метались по стенам.
— Ввергни нечестивых приспешников шапи-кальби в инфляцию и девальвацию! — выкрикнул Табия. Тварь послушно рыкнула и маг скормил ей еще одну пачку. — Вынуди содрогнуться все биржи от Нью-Йорка до Токио! Обрушь их поганые котировки. Сотри в прах фьючерсные сделки и иссуши ипотеку. Сделай неликвидным все, до чего сможешь дотянуться! Разори всех обладателей зеленых бумажек так, чтобы Великая депрессия показалась им временами счастья и процветания. Лети, Доу-Джонс. На биржах тебя ждет много вкусной еды, гораздо больше чем здесь. Я чувствую, как рубашки менял прилипают к их спинам, потным от страха невосполнимых потерь. Заставь колотиться их жадные сердца!
Демон заревел, оторвался от пола и, заглотнув в один присест остатки денежной кучи, исчез в бушующем пламени. В помещении сразу стало тихо, только очень душно. Халдей устало утер пот с лица.
— Ну а теперь посмотрим, надолго ли хватит у презренного Хуфу зеленых бумажек для войны в Вавилоне.
Ильич, несказанно довольный исчезновением Доу-Джонса и счастливым окончанием магического сеанса, собрался уходить, тем более что патруль наверняка завершил обход. Но тут в ленинскую голову пришла удачная мысль и он звонко шлепнул себя по лысине.
— Чуть не забыл! Товарищ Табия, у меня к вам просьба.
— Говори, вождь, — чувствовалось, что маг потерял много сил: голос его опять стал тих и шелестящ.
— Возможно, нам понадобится использовать ваше убежище в качестве э-э-… складского помещения, — туманно сказал Ленин.
— Зачем? — не понял маг.
— Предположительно мы будем хранить тут предметы, которые помогут в нашей борьбе против Хуфу и его клики, — еще более неопределенно растолковал Ильич. Конкретнее вавилоняну знать было незачем.
Но магу достаточно было услышать ненавистное имя.
— О чем ты говоришь, вождь! Если нужно, я дам вам пять, шесть, десять таких помещений. Лишь бы шапи-кальби не оставили о себе и воспоминания на земле.
Табия поднял с пола обслюнявленную Доу-Джонсом, случайно уцелевшую долларовую купюру, извлек из недр своего балахона толстое длинное шило и с садистским выражением лица медленно и с явным наслаждением проткнул глаз на нарисованной пирамиде. «Вот так… — мстительно шептал маг. — Вот так…»
Глава 24. Аксиома революции
Шайба одиноко сидел за выщербленным гранитным столом и грустил.
— Все! Кирдык, Вован! А бизнес наш накрылся медным тазом, — он поднял на Ленин красные, словно песком засыпанные, глаза, и стало ясно, что уголовный крепко навеселе. — Ну че стоишь, загадочный как ребус. Садись, последнюю заначку пить будем.
— Что стряслось, товарищ Шайба? — сухо осведомился Ильич. Он терпеть не мог пьяных разговоров и всей той пошлой глупости, которую они обычно тянут за собой.
— Что стряслось, что стряслось — СССР обоссалось, — с горькой ухмылкой передразнил его уголовный. — А то ты не в курсах! План твой — не проканал. Ассириец на понтах, меряется с козлорылым, у кого длиннее. Ну а пока они будут мочить друг друга фаерболами, лавочка на тот свет закрыта. Других концов у меня нет. Так что готовься: жить будем скучно, жить будем бедно.
