– Да много чего. Вы мне лучше задачу обрисуйте.
– Надо дискредитировать святую.
– Агнесску, что ли?
– Не надо называть имен.
– Извините. А с какой целью?
– Устранения конкуренции.
– А что, у нас еще кто-нибудь на роль святой претендует?
– Не надо задавать лишних вопросов. Если ставлю такую задачу – значит, претендует.
– Не надо – так не надо. Какие сроки?
– Сжатые.
– Насколько сжатые?
– До послезавтра.
– До похорон?
– Не надо уточнять очевидное.
– А дискредитация должна быть физической или моральной?
– Лучше, чтобы и той, и другой.
– Можно было бы рога вырастить, но за два дня, боюсь, не отрастут.
– А хвост?
– Разве только поросячий. Чертячий хвост нужно месяц отращивать. А вот козлиную шерсть за сутки можно. Есть такой лосьон. Дайте время подумать.
– Особо не задумывайся. Лучше действуй. В твоих же интересах. Заперлась в медвежье логово, посверкала голыми ляжками на елке – всю свою целевую аудиторию деморализовала.
– Зато новую привлекла. Мужскую, широкого спектра политических взглядов. Вот, слушайте, какое письмо мне только что прислали. «Здравствуйте, Дарья! Пишет вам экипаж Трижды Триколорзнаменного атомохода „Братки Черные“. Вчера весь свободный от несения вахтенной службы экипаж собрался в кают-компании на просмотр разрешенных порносайтов. Мы сразу зашли в категорию „Новое“ и о, Даша, увидели Ваши бедра, так крепко и уверенно обнимающие нечто гигантское. А мы за час до этого проводили организованную дискуссию на предмет: кого поддерживать на пост Президента на внеочередных выборах. Чуть не передрались. Лучше бы сразу пошли смотреть порносайты. Теперь у нас нет сомнений: мы будем голосовать за вас».
– И много у тебя таких писем?
– Много.
– Ты с кем-нибудь этой информацией делилась?
– Только с вами, с другими мне неловко как-то.
– Вот и придержи при себе. Чтобы не создавать нездоровой конкуренции.
– Кому?
– Скоро узнаешь. А пока сосредоточься на святой.
– Конечно, куда мне деваться, я ведь вам обязана.
– Хорошо, что помнишь. Ну, пока!
– Пока…
Сусликов переключился на другой номер, но свою камеру выключил. Картинка появилась не сразу. Наконец возникла Агнесса вся в белом, но не прозрачном. Над головой теплилось зачаточное сияние.
– Агнесса! – позвал Сусликов.
– Кто это? – испуганно отозвалась Агнесса.
– Что, не узнаешь?
– У меня экран черный, я никого не вижу.
– Это знакомый тебе духлесс.
– Что вам надо?
– За тобой должок.
– Должок? Мне кажется, я все отработала.
– Но душа-то твоя у меня осталась в закладе. Как же святая без души? Просветит какой-нибудь продвинутый экстрасенс все твои семь тел, а души-то там нет. Сделаешь последнюю услугу – верну душу.
– Вы опять обманете. Уже сколько раз так говорили, а потом душу не возвращали.
– Теперь верну. С гарантией.
– Какой?
– Сейчас пришлю тебе корону российской империи. Подлинную. Из Оружейной палаты. Потом обменяемся, я тебе твою душу, ты мне корону. Если боишься, что обману, у тебя по крайней мере корона останется.
– Так в короне же Президент улетел.
– На Президенте была копия. Кто бы историческим подлинником стал рисковать?
– А теперь разве вы им не рискуете?
– Теперь игра стоит свеч. Отечество в опасности, и спасти его от супостата можешь только ты, Агнесса.
– А кто супостат? Китайцы?
– Рудокопский. Его завтра придется освободить. Значит – выпустить олигархического джинна из бутылки. Ты, Агнесса, хочешь возвращения к дикому капитализму?
– Нет, я хочу идти к цивилизованному.
– А что одичавший во глубине сибирских руд, отставший от жизни на шестнадцать лет Рудокопский сможет нам предложить?
– Не знаю.
– А я знаю, Агнесса. Я слишком хорошо его знаю. И потому как новую русскую святую молю: избавь страну от супостата.
– А как?
– Когда выйдет из заключения, толпа подхватит его на руки и начнет качать. Тебе нужно уловить момент, пока он в воздухе и крикнуть: «Расступитесь!».
– И все?
– И все.
– И вы вернете мне душу?
– И я верну тебе душу.
– Я согласна, – прошептала Агнесса.
«Порядок», – подумал Сусликов, отключился и снял колпак. Он вспомнил, как в две тысяча двенадцатом году новоиспеченный референт Агнесса вернулась в Бесцветный дом после транспортировки в Гробово его кремлевских кукол. С белым лицом она вошла в кабинет и пала на колени. «Я знаю, вы волшебник. Я вся ваша, душой и телом». «Интересно, что она себе вообразила?» – подумал он про себя, а вслух сказал: – «То есть ты готова отдать мне свою душу?» «Всю до капли». Сусликов опорожнил стоявший на столе обязательный граненый графин с кипяченой водой в кадку с пластиковым цветком и передал Агнессе. «Выдохни ее сюда». И Агнесса выдохнула. Мирослав заткнул графин пробкой, поставил в сейф и запер. Все-таки доверчивые женщины с фантазийным мышлением – это серьезный ресурс. И ведь чего только она не сделала за то, чтобы он ей вернул ее душу. Сколько лет на него пахала без души, но верой и правдой. Вот и завтра поработает. Хорошо, что копий с короны две сделал. Одну себе. Теперь ею придется пожертвовать. Но жертва того стоит. Завтра с утра, как выйдет из-под ареста, отправит копию Агнессе.
И все-таки он, Мирослав Казбекович Сусликов, – гений. За десять минут организовал цепную ликвидацию соперников. Сусликов поздравил себя и прикрепил к халату еще один виртуальный орден. Ах, если бы все самоприсужденные награды материализовать, он бы звенел при ходьбе как гвардейский полк на параде. Сусликов повертелся перед зеркалом, любуясь своими достижениями. Теперь можно было снять халат и принять заслуженную ванну.
Сцена восьмая
Патриарх Скворцов
Кладимир Скворцов сидел перед монитором Мака и смотрел на себя. Вернее, на то, как отражала его лицо на экране камера Мака. И это отражение ему не нравилось. Небритое, обрюзгшее лицо, уже несколько дней не встречавшееся с косметологом и визажистом. Мешки под глазами. Брови нестриженые. Виски непрокрашенные. Жуть! Нет, так нельзя, надо взбодриться. Завтра – двадцатичетырехчасовой дискуссионный марафон по поводу похорон президента, и нужно выглядеть свежим как огурец с колючими пупырышками.
Кладимир протянул руку к стоящим в линию коричневым пузырькам с биодобавками, вытряс из каждого флакона по одной капсуле, засунул горстью в рот, запил водой. Снова посмотрел на экран. Вторично протянул руку, вытряс из каждого флакона еще по одной капсуле, засунул в рот, запил водой. Открыл рот, высунул язык и стал делать гимнастику. Язык к носу, язык к подбородку, язык к носу, язык к подбородку. К правому уху – к левому уху, к правому глазу, к левому глазу. А теперь быстрее: к носу, к подбородку, к правому уху, к левому уху, к правому глазу, к левому глазу. И еще быстрее… Языком поцокаем. Теперь пощелкаем. Теперь еще поцокаем. И снова пощелкаем. А теперь скрутим язык трубочкой. Что за красавец на нас смотрит! Так, щеки надуем – втянем, надуем – втянем. Быстрее, быстрее… Теперь скороговорочку. Маланья-болтунья молоко болтала, болтала-болтала, да не выболтала… Маланья-болтунья, молоко болтала… Хорошо, что не выболтала. Болтун – находка для шпиона. Ему, Скворцову, болтун бы тоже сейчас пригодился. Из ближнего окружения отлетевшего Президента. Для получения инсайдерской информации. Но, блин, все как в рот воды набрали. Или молока. Ведут себя как-то неадекватно. Как будто Куцын жив. «Куцын и теперь живее всех живых, наша слава, сила и оружие»…
