Спустя три минуты в холл быстрым шагом вошёл Люцин. Тоже в рясе. А, ну да, ведь должна была состояться какая-то важная церемония. Если слова Серёги верны, то это будет награждение того отважного помощника аварийщиков. Я быстро глянула на Роберта. Всё понятно.
Люцин перехватил мой взгляд, покосился на тигра и велел ему доложить подробности. В звериной ипостаси речь у оборотней получает лёгкий акцент в соответствии с обличьем. Светозар при разговоре слегка порыкивал. Но доложил всё четко, так, как и было. Люцин досадливо вздохнул и сказал:
— Если вы не против, Кох, то вашим назывателем буду я. Сама церемония состоится, — тут Люцин немного подумал, — через пять дней. И вам, и Совету надо подготовиться, чтобы провести её на достойном уровне. Но о дате вашего имянаречения будет объявлено сейчас. В летописях Совета Равновесия будут записаны причины, по которым вас, Кох, первым среди искусственников удостоили истинного имени.
Роберт сдержанно кивнул, вежливо улыбнулся, но крылья дрожали.
Кудесник перешёл в человеческий облик.
— Директор, почему? — с удивлением и возмущением спросил он.
— Потому что повторяется ситуация с реформой 23–03. А доводить разбирательство до критической точки я не хочу. Троедворью хватит и одной глобальной перемены. Истинные имена для искусственников как награда за особые заслуги обойдутся гораздо дешевле.
Оборотень несколько секунд подумал и кивнул.
— Вы правы, Люцин Хамидович. Но тогда надо выработать достойный Совета Равновесия церемониал имянаречения.
— Вот вы этим и займётесь, — ответил Люцин.
Я мгновенно стала здесь лишней.
— Разрешите идти, товарищ директор? — спросила я.
Люцин кивнул. Я пошла в душевую. Вроде бы всё хорошо закончилось, но я чувствовала себя безнадёжно проигравшей.
* * *
Я опять курьерю, везу в Белодворье очередную кипу инструкций. Заодно встречусь с Олегом, заберу у него паспорт, в котором фамилию Дробышева переписали на Хорсу.
Чёрт знает что, а не страна — конституция гарантирует гражданам Российской федерации право выбирать фамилию на свой вкус, но в реальности, чтобы её поменять, потребовалась помощь знакомого эфэсбешника и солидная взятка. Ладно ещё, в паспортном столе сделали всё за сутки.
Истинные имена в волшебном мире принято скрывать. Обращаться по ним можно только с разрешения носителя, и лишь высшее руководство — в Троедворье это директор, большаки и их замы — имеют право называть подчинённых истинным именем без согласия его владельца. Произносить чьи бы то ни было истинные имена в разговоре об этих людях запрещено даже тем, у кого есть право обращения по истинному имени. Пользоваться истинными именами в открытую решаются только самые отважные из волшебников. Наш Люцин, например. Да ещё несколько людей в Лиге и Альянсе. В общей сложности не более десятка истинников на весь волшебный мир. Большаки свои имена скрывают, пользуются только паспортными, которые меняют каждые пятьдесят лет.
Тех, кто умеет узнавать истинное имя, глядя на горловую чакру, называют мастерами имён, и относятся к ним с суеверным опасением, потому что они единственные, кто может произносить любое истинное имя, когда и где захотят.
Мастером имён, после трёх часов интенсивных тренировок я всё-таки стала, лобная чакра у меня теперь из восьми лепестков. Толку, правда, от этого ни на грош, разве что перед коллегами всласть повыпендривалась. Но выпендрёж надоел до тошноты уже через десять минут, так что пользы от нового «мастерства» действительно никакой.
На вахте служебного входа в отель «Белый терем», камнедельской резиденции светлых, по мне скользнули беглым взглядом и махнули рукой — проходи. Ауральные татуировки после реформы поменяли, одно только «спящее солнце» осталось прежним. Вместо метки принадлежности теперь такой же приписной знак, как и у волшебников: равносторонний треугольник, под ним — ранговый символ, личный код и группа крови. Три обережных наколки — от инфекционных заболеваний, кровоостанавливающая и защита от ядов. Обереги слабенькие, но лучше с ними, чем без них. Набить карманы талисманами получается не всегда.
В холле меня остановил маг-чаротворец Семён Михайлович, большак Белодворья.
— А Свету поклониться? — кивнул он на сияющий белый шар величиной с футбольный мяч, висящий посреди холла в полутора метрах над полом. Я чуть не выругалась — сырья дефицит, а светлые волшбу на пустой выпендрёж тратят.
— Я, товарищ маршал, равновесница, а не дворчанка. У нас не принято кланяться первоосновным силам, веникам и дыроколам, равно как и любым другим инструментам.
Пресветлый гневно сверкнул голубенькими глазками, но стычку продолжать не стал, в Совете Равновесия правила обращения с первоосновами действительно иные.
Выглядит Семён Михайлович лет на сорок и похож на криворукого запойного слесаря — жиденькие белокурые волосики растрепаны, некогда синяя футболка вылиняла до бледной голубизны, джинсы обтрёпанные до глубокой ветхости, кроссовки раздолбанные, физиономия дибилообразная.
Враньё.
Тело у большака худое, нескладное, но жилистое, тренированное и очень сильное. Глубокое лёгкое дыхание. Двигается с хищной грацией профессионального бойца. Блёклое, невыразительное лицо разведчика экстра-класса. Смотрит как людь немалым интеллектом облагороженный.
И привык не просто командовать, а властвовать.
Почему-то как большаки, так и их замы и советники никогда не носят одежду серого, белого и чёрного цвета. Люцин в жёлтое или золотистое тоже никогда не одевается.
— Идите по своим делам, лейтенант Хорса, — изронил Семён Михайлович.
Я вмиг разозлилась: начальничек выискался, по истинному имени обращаться! Белорылыми своими командуй, а мне Люцина с Гаврилиным по уши хватает. Я глянула на светлого большака срединным зрением. Правду говорили, он хотя и маг-обратник, но не мастер имён.
Я вытянулась в струнку и в лучших строевых традициях гаркнула на весь холл:
— Слушаюсь, товарищ маршал Дидлалий!
И ушла.
В коридоре меня встретила Вероника.
— Зря ты это, — сказала она. — Семён Михайлович, конечно, и Пресветлый, и вседобрейший, но мастерам имён завидует до лютости. Он обязательно отмстит.
Я только фыркнула. Мстильщик нашёлся. Дворовику, будь он даже большак, с равновесниками не тягаться.
Олег и Павел ждали нас с Вероникой в маленьком кафе возле отеля, которое принадлежало равновесному нулевику и считалось нейтральной территорией. Незнанники сюда практически не заходят, но на всякий случай мы сели во второй половине зала, скрытой от первой стеной вьющихся растений и волшебством маскировки. Вероника тут же выпустила крылья. Скоро должны были подойти Ильдан и Егор.
