бездомных, - передразнил ТИС, подражая хладнокровный голос. – Нравится? А ведь меня даже одна сука узнала. Прочитал что-то в досье и соврал мне в лицо. Иронично, не так ли? Вроде я здесь случайно. А вроде и нет».
Март настороженно изучал напарника, но в хаотичном бреду сложно было поймать что-то важное.
«А ты? – мигом переключился ТИС. – Ты тут с улицы? Признавайся, древность, что ты вспомнил?»
«Ничего», - ответил сухо полиморф.
«О, так не бывает! – охотно поддержал младший. – Что-то обязательно есть. Улица, сырость, вечные дожди из помоев… А может неон, музычка, острота бухла на языке? Тоже нет? Чтож, попробуем дальше. Пухлые губки, язычок нежный по шее, капельки пота на упругой груди? Кружева, белые как свет, тугая резинка скользит по зубам?»
«Довольно».
«Я только вошел во вкус! – обиженно протянул ТИС. – Только представь это – мягкие бедрышки елозят по телу, яркий рисунок переливается на животе в темноте. А потом она стонет, запрокинув тонкую шейку, роняя искорки слез из-под многодневнего грима, а на личике ее прямо…»
Оскал. Смешанный с визгом.
Острый образ пронзил Марта, словно крашенные ногти заскрезжали по его кристаллу.
«…А потом ты поднимаешь ее как пушинку, - не унимался ТИС. - Вращаешь, словно витрину, изучаешь, кусаешь за плечико, гладишь нежно по шейке, обходя старые шрамы…»
Вот только рука хорошо помнит шею на ощупь. И то, как хрупка трахея под пальцами.
«Потом она счастлива».
Безразлична.
«Воркует о том, как ты был хорош».
Молчалива.
«…А потом она платит тебе, целует в щечку… и врет, обещая увидеться вновь», - трагично завершил полиморф.
И это не последний раз.
«Ты кого-то вспомнил, не так ли?» - чутко понял молчание ТИС.
В ответ Март, словно переключился по щелчку и тут же закрылся, как недавно сам младший.
«Не важно», - буркнул он, зря надеясь, что удастся просто так отмахнуться.
«Да брось! Кому я тут выдам? Издеваешься что ли? Или я похож на трепло?»
Ведущий не стал язвить, что именно последнее ему больше всего подходит под прозвище.
«В конце концов, что бы ты делал без моих рассказов», - добивающе кольнул ТИС, давя на честность Марта и его привычку не оставлять за собой долгов.
Будь старший человеком, он бы, услышав это, устало закатил глаза.
«Я кого-то убивал», - бросил Март утомленно.
«Ну, это не новость», - со знанием дела согласился ТИС.
«Руками», - мрачно добавил старший.
«Понимаю. Зачем далеко ходить…» - невозмутимо отозвался напарник.
«Много».
«Видать было за что».
«Я не помню».
«Ну… - задумчиво протянул ТИС, а потом с наигранной иронией добавил, - в любом случае, в нашей среде нет идеалов! А на своей новой должности, уверен, ты убил еще больше!»
Март хотел бы сумрачно фыркнуть, что поддержка сумасшедшего напарника – это сомнительный ответ на крохотные откровения. Но потом подумал и решил, что так даже лучше. Лучше, когда кто-то, независимо от ситуации, всегда стоит на твоей стороне. И даже если не нужно, пытается оказать поддержку. Лучше, когда нет старых долгов, а новая жизнь начинается с чистого файла, пусть и вспыхнувшего взрывами на полигоне. Лучше, когда нет наслоения памяти о немощной человеческой сути. Когда нет вопросов к самому себе и людям, которые сделали ему полиарконовое тело.
Сейчас, в роли боевой машины, всё было лучше. Есть либо тишина и спокойствие, либо приказ на ликвидацию. Сон или бои. Опыт, который он копит, пользуясь человеческой обслугой.
ТИС своим появлением нарушил и пошатнул этот размеренный покой. Внес хаос и сомнения в привычный порядок. Расчётливый древний полиморф раз за разом приходит к логическим ошибкам в своей системе, которая противилась всеми показателями и записывала ТИСа в статус дестабилизирующего фактора. Система самобалансировки, базирующаяся на логике, требовала заткнуть ТИСа, а лучше избавиться от него при следующем вылете. И если бы не его слова про нейрологов, лаборатории на астероиде и память, МЕГ, вероятно, так бы и поступил.
Но больше утраченного покоя полиморф не терпел логические ошибки и конфликты системы с чутьем Сердца, которое он не похоронил даже за давностью лет. Это чутье всегда делало его отличным от других и уникальным. Именно это чутье вытаскивало его поведение за границы логических протоколов. Раньше полиморф не знал природу такого чутья. Сейчас же оно обрело название: память.
Именно память дополняла его неосознанный опыт, заставляя иной раз задуматься и проверить то, что скрыто людьми. Именно память подсказывала коварство, свойственное разумным. А вслед за памятью полиморф открыл для себя такие новые, в то же время забытые определения, как «хитрость», «интуиция», «эмоции» и «верность».
Все эти четыре определения собрал в себе ТИС. С самого своего появления он был полон необъяснимых эмоций и заставлял МЕГа тоже проявлять их по отношению к себе. Даже бешенство, даже раздражение. Древний полиморф впервые за долгий срок вспомнил, каково это, пылать эмоциями в разгар холодного расчёта.
Не иначе как хитрость заставляла ТИСа добиваться внимания МЕГа, а потом говорить о лабораториях. Рассказывать сведения, ранее скрытые или затертые из памяти полиморфа. Всё, чтобы заставить его думать и сомневаться в людях. Чтобы сорвать его с позиции простого наблюдателя и вечного оружия.
