— Один раз вы с-сдались, — сказал Джек. — На Острове…
— На Острове я делал все, чтобы выжить. И я сделал это. Я жил и живу.
Джек не ответил. Он смотрел на расширяющуюся пустоту и думал о Человеке-Устрице. Дурацкая мозаика сложилась — Джек понял ради чего все было затеяно. Полковник Ван-Белл ошибался в главном, просто жить недостаточно. Поиски снарка не имеют смысла, если нет самого снарка. Человек-Устрица потерял все — семью, колонию… У него осталась только пустота. Он ее искал и нашел. Единственный возможный вариант, здесь и где бы то ни было.
— Шесть…
Полковник Ван Белл зарычал. Схватив обломки стула, он швырнул их в Буджума. Они исчезли, едва коснулись пустоты. Полковник выругался и бросил в Буджума следующий стул.
Человек-Устрица… Чем он от него отличается? Джек тоже потерял все — свой дом, свой мир, Джил. Даже ее отражение. Осталось сделать последний шаг — потерять себя. Растущее пятно пустоты приближалось, протягивая ложноножки. Осталось закрыть глаза.
— Дорогая Джил, — сказал Джек. Он не стал искать диктофон. — Это мое последнее письмо. Ты его не получишь, но это не важно… Ты добилась своего — я принял мир таким, какой он есть. Раз так, значит, я тебя не увижу. Придется это признать. Но ты же будешь меня вспоминать, когда я исчезну — совсем и навсегда? Ведь если будешь, значит это не абсолютная пустота… Хорошо, что ты не услышишь этого прощания — я не это хотел сказать. Я хотел сказать, что люблю тебя…
Полковник Ван Белл отволок его от сцены.
— Да придумай что-нибудь! — заорал он. — Ты же Джек!
— Пять? — Бармаглот начинает нервничать. Все было сделано правильно, четкая партия, в которой выверен каждый ход. Не может быть, чтобы он ошибся…
Джек посмотрел на полковника.
— Да, я Джек, — сказал он. — Всего лишь Джек…
— Тебе мало? — крикнул Ван Белл. Он швырнул в растущего Буджума вазу.
— Я лишь п-пешка, — сказал Джек. — Партия п-проиграна, п-полковник. Шах и мат.
— Пешка! — выдохнул Ван Белл. — Черт возьми — ты дошел до края доски, пора превратиться в ферзя!
Джек не ответил. Что-то исправить невозможно. Чтобы что-то исправить нужно повернуть время вспять, а кому это под силу? Только Бармаглоту, но тот заперт там, откуда ему не выбраться.
— Четыре…
— ДЖЕК!!!
Джек дернулся. Крик донесся из-за Буджума — испуганный и плачущий голос Джил. За растущим пятном пустоты было не видно, кто именно кричит. Фиона? Но ведь ее больше нет… Она же стала этим пятном пустоты. Значит, Джил пришла за ним? Когда ее отражение исчезло, она заняла его место?
— Она жива! — выдохнул Ван Белл. — Эта тварь…
Схватив ножку стула, полковник бросился к сцене. Длинное щупальце Буджума метнулось навстречу, но полковник ловко увернулся.
— Не трогай его! — проорал он.
— ДЖЕК!!!
Джил… Джек не мог позволить ей исчезнуть. Кто угодно, что угодно, но только не Джил.
Раскачиваясь на ледяном ветру, мимо прошел фламинго. Слегка повернув голову, птица посмотрела на Джека.
— Теперь ты наконец понял, что опоздал? Что ты можешь сделать, Джек?
— П-превратиться в ферзя, — сказал Джек.
Фламинго заклекотал, над головой в истеричном хохоте зашлась кукабарра.
— В ферзя, Джек? Ты убил, ферзя Джек. Ты убил Бармаглота.
— Я знаю.
Полковник Ван Белл поскользнулся на луже крови и упал на спину. Щупальца и ложноножки Буджума зависли над ним, трепыхаясь, как рваная тряпка. Джек отвернулся.
— Три…
— ДЖЕК!!!
Протянув руку, Джек поднял осколок стеклянной тарелки. Есть один путь освободить Бармаглота — увидеть отражение своих глаз. А это можно сделать лишь одним способом. Острым краем тарелки, Джек чиркнул по вене. Хлынула кровь. Мир тонул в розовом тумане, оставалось только черное пульсирующее пятно Буджума.
— Прощай Джек! — хором выкрикнули птицы.
— Два…
Джек размазал кровь по осколку тарелки. Это не зеркало, но в этом мире единственной вещью, в которой он мог увидеть свое отражение, был он сам. Значит, он и должен стать зеркалом.
— А это синица, которая в темном чулане хранится, в мире который построил Джек…
— Один…
Джек поднес измазанный кровью осколок тарелки к глазам.
Удар был такой силы, что Джека подбросило в воздух. Осколок окровавленной тарелки выпал из руки. Это было последнее, увидел Джек, прежде чем все исчезло.
Если не считать длинного и острого хвоста, мелькнувшего на самом краю зрения.
— Ноль!
41. Дом, который построил Джек
Болтая ногами, полковник Бенджамин Ван Белл сидел на ветке дерева, слушая перезвон колокольчиков.
Утро подкрадывалось незаметно. Блеклый диск луны парил над горизонтом, но тонкая полоска, где море соединялось с небом, окрасилась лиловым и рыжим. Над морем, небо было восхитительно чистым, однако за спиной, над городом, клубились темно-фиолетовые тучи. Они лежали низко, цепляясь за далекие крыши. Изломанные, ярко-голубые молнии сверкали каждую минуту. В городе была ночь — время Бармаглота.
Но на берегу было утро. Полковник Ван Белл специально встал пораньше, чтобы встретить восход. Ему нравилось смотреть, как солнце поднимается над бездной вод, нравилось слушать, как утренний бриз звенит колокольчиками в ветвях.
За спиной поскрипывала приоткрытая дверь дома, в котором он жил. Сколько времени — полковник не помнил. Это не имело значения. Ван Белл просто жил в доме на дереве. Доме, который построил Джек… Жил и ждал, когда его хозяин вернется.
На коленях Ван Белла лежала позавчерашняя газета. Первая полоса была посвящена очередной жертве Бармаглота. Чудовищное преступление расписали в мельчайших подробностях. Бармоглот умел радовать газетчиков.
В то же время в там не было ни слова о Джеке. Джек исчез, и Ван Белл не знал, что с ним случилось. Все говорили лишь о возвращении Бармаглота, словно никакого Джека не существовало.
Сам полковник плохо помнил, что произошло в Хрустальном Дворце. Последние минуты превратились в огрызки воспоминаний. Спутанные и лишенные всякого смысла. Ван Белл помнил нависшие щупальца Буджума. Помнил когтистую лапу Бармаглота, рвущую в клочья лоскутья пустоты. Помнил фламинго с изломанными шеями и стеклянными глазами. Помнил время бегущее назад, завязывающееся немыслимыми петлями и узлами.
Не помнил он только как выглядел Джек, на кого был похож. И был ли вообще Джек?
Полковник сплюнул в песок. Налетевший с моря порыв ветра зазвенел колокольчиками в ветвях. Полковник поднял голову, подставляя лицо соленому бризу. Бубенцы и колокольчики он сам повесил среди густой листвы, хотя не помнил зачем. Быть может, они должны радовать слух или отпугивать морских птиц. Или — и полковник в это искренне верил — они должны предупредить его о том, что Джек вернулся.
