— Это ваучеры на получение наличных денег, — пояснил он. — Если бы ты смог бросить их в почтовый ящик, моя компания переслала бы мне деньги в Дерри и я был бы снова в порядке.
— Но на них же нет адреса…
— Ничего. Они попадут туда, куда надо.
— Хорошо. У магазина Джерролда есть почтовый ящик. — Мальчик поднялся, его невинное лицо не могло скрыть, что он не поверил ни одному слову Ричардса. — Давай, Рольф, пошли!
Ричардс подождал, пока он не отошел на несколько метров, а потом окликнул его. Мальчик повернулся и медленно зашагал назад. На его лице проявился страх.
Конечно, ведь в рассказе Ричардса были такие «дыры», что через них можно было протащить грузовик.
— Мне кажется, я должен рассказать тебе все до конца, — начал Ричардс. — Я сказал почти всю правду, но я боюсь, как бы ты не проболтался.
Утреннее осеннее солнце чудесно пригревало его спину и шею, ему захотелось провести на пригорке весь день, выспаться как следует в обманчивом тепле октябрьского дня. Он потянулся, достал отлетевший в сторону пистолет и положил его на траву рядом с собой. Глаза мальчика широко раскрылись.
— Дело государственной важности, — тихо сказал Ричардс.
— Боже мой! — прошептал мальчик, Рольф сидел рядом с ним, и его красный язык свисал изо рта.
— Я преследую крутых ребят. Ты видишь, что они со мной сделали? Пленки, которые я тебе передал, должны дойти по назначению.
— Я отправлю их, — мальчик почти не дышал. — Вот будет дело, когда я расскажу…
— Ты никому ничего не скажешь, — строго сказал Ричардс. — Никому ни слова в течение двадцати четырех часов. А то будут неприятные последствия, — угрожающе добавил он. — Итак, до утра завтрашнего дня ты не должен никому говорить обо мне. Понятно?
— Да, конечно.
— Ну, тогда давай, топай! И спасибо, дружок.
Он протянул руку, мальчик с трепетом пожал ее.
Ричардс наблюдал, как они спускались с пригорка: мальчик в красной майке, а следом за ним — его собака весело прыгала по траве. «Почему моя Кэти не может так жить?»— с горечью подумал Ричардс.
Его лицо исказилось страшной бесконтрольной гримасой ярости и ненависти. Он уже был готов проклясть Господа если бы иная цель не напомнила о себе в его затуманенном мозгу: Федерация Игр, а за ней, как Бог тьмы — Система.
Он смотрел до тех пор, пока не увидел, как мальчик, который казался еще меньше на расстоянии, не бросил пленки в почтовый ящик.
Потом он с трудом встал, взял подмышку свой костыль и начал сквозь кусты пробираться к дороге.
Значит, аэродром. Может быть, кто-то заплатит за это прежде, чем все закончится.
Приблизительно в полуторакилометрах от того места, где он находился, Ричардс увидел перекресток и решил туда добраться краем леса и именно там выйти на дорогу.
Он уселся на обочину, как будто ему уже до смерти надоело ловить попутные машины и как будто он вместо этого решил понежиться под теплым осенним солнышком. Он пропустил одну машину и еще одну… И в той, и в другой сидели мужчины, и он подумал, что риск слишком велик.
Но когда третья машина отановилась у знака «Стоп», он поднялся. Его снова охватило чувство безысходности. Очевидно, весь этот район был под контролем, независимо от того, смог Парракис уйти далеко или нет. И потом следующая машина может быть патрульной. И на этом игра закончится.
В машине сидела женщина. Одна. Она даже не потрудилась посмотреть в его сторону. Эти путешествующие на попутных машинах такие мерзкие, а поэтому не стоит даже обращать внимания. Он рванул правую дверцу на себя и вскочил в машину еще до того, как она успела тронуться с места, но от рывка его отбросило на бок; одной рукой он держался за ручку, а здоровая нога волочилась по земле.
Застонали тормоза, машину резко крутануло.
— Что..? Вы… Да как вы смеете?
Ричардс направил на нее пистолет, думая о том, как должно быть нелепо он выглядит — как будто его пропустили сквозь мясорубку. Но жуткая внешность должна сыграть на руку. Он втянул ногу и захлопнул дверь, не опуская пистолета, успев бегло рассмотреть женщину.
Она была одета по-деловому, на глазах больпше голубые очки от солнца. Вроде, симпатичная, насколько он мог судить.
— Поехали, — сказал Ричардс.
Как он и ожидал, она обеими ногами уперлась в педаль тормоза и завопила. Ричардса мотнуло вперед, и он сильно ударился больной ногой. Машина, несколько раз дернувшись, съехала на обочину в двухстах метрах от развилки.
— Ты… этот… ты… Ри-и… Бен Ричардс. Сними руки с руля и положи на колени.
Трясясь всем телом, но не глядя на него, она сделала, как он приказал. «Наверное, боится, что я сейчас прямо обращу ее в камень», — подумал Ричардс.
— Как вас зовут, мадам?
— Амелия Уилкс. Не стреляйте в меня! Не убивайте меня! Я… я… О, Господи! Возьмите все деньги, только не убивайте меня!
— Тсс, тихо, — сказал Ричардс мягко, когда она перестала кричать, — я не намерен переубеждать вас в отношении меня, миссис Уильямс. Или вы — мисс?
— Нет, миссис, — ответила она автоматически.
— Я не собираюсь делать вам ничего плохого. Понимаете?
— Да, конечно, — ответила она сразу, — вам ведь нужна машина? Они поймали вашего друга и теперь вам нужна машина. Можете взять ее, она застрахована. Клянусь, я никому не скажу. Я объясню, что ее украли на стоянке.
— Хорошо, договорились, — сказал Ричардс, — а сейчас поехали, поговорим по дороге. Выезжайте на шоссе 1. Там есть заграждения? Дорога блокирована?
— Нет… то есть, да, есть. Их больше сотни. Они поймают вас.
— Не лгите, миссис Уильямс.
Машина двинулась с места и медленно поехала рывками, потом более ровно. Казалось, движение успокоило ее. Ричардс повторил свой вопрос о заграждениях.
— Вокруг Льюистина, — сказала она обречено, — там, где они поймали этого второго бродягу… то есть вашего приятеля.
— Как далеко это отсюда?
— Километров пятьдесят или даже больше.
Парракис значит добрался дальше, чем Ричардс мог предположить.
— Ты собираешься меня изнасиловать? — внезапно спросила Амелия Уильямс. Это было так неожиданно, что Ричардс расхохотался, потом сказал серьезным тоном:
— Нет, я женат.
— Я видела ее фото, — сказала она самодовольно, но несколько неуверенно. Ричардсу захотелось вмазать ей.
— А ты бы могла жрать помои, сука? Попробуй-ка убить одним ударом крысу, которая прячется в хлебнице. Убей ее шваброй, а потом посмотрим, как ты станешь говорить о моей жене.
— Можно я здесь выйду? — начала она умоляюще, и Ричардсу снова стало ее немного жаль.
