В это время официантка обходила столики, обращаясь к посетителям с каким-то вопросом. Когда она подошла поближе, Бак и Алан примолкли, чтобы разобрать, что она говорит.
— Кто приехал на зеленом Седане? Тут говорят, что там не выключен свет.
— Это моя машина, — сказал Алан, — но я, как будто, не оставлял свет.
— Мне тоже так кажется, — сказал Бак, — но снаружи был очень яркий свет, поэтому мы могли не обратить внимания.
— Пойду, проверю. Ничего страшного, но старый аккумулятор долго не протянет.
— Будь осторожен, — предостерег Алана Бак, — убедись, что никто ничего не трогал.
— Маловероятно. Ведь мы оставили машину у самого входа.
Бак привстал и проводил взглядом Алана. Да, было видно, что внутри машины горит свет. Алан подошел к машине и выключил свет. По возвращении он сказал:
— В мои-то годы я уже становлюсь слабоумным. В следующий раз забуду выключить фары.
Бак сидел удрученный, задумавшись о том положении, в котором оказался его друг. Служить там, где мечтал служить чуть ли не самого детства, и вдруг обнаружить, что твой непосредственный начальник является пешкой в руках международной мафии.
— Я позвоню в аэропорт и узнаю, смогу ли я взять билет на вечерний рейс.
— В твоем направлении сегодня вечером вряд ли что-нибудь будет, — сообщил Алан.
— Я попробую взять билет до Франкфурта и вылечу отсюда завтра утром. Пожалуй, мне не стоит здесь искушать судьбу.
— Телефон есть у входа. А я пока рассчитаюсь с официанткой.
— Плачу я! — категорически произнес Бак и бросил на стол пятьдесят марок.
Пока Алан получал сдачу у официантки, Бак дозвонился в аэропорт «Хитроу». Ему предложили билет на рейс до Франкфурта через сорок пять минут, что давало возможность в воскресенье утром вылететь в аэропорт имени Кеннеди.
— А что, «Кеннеди» уже открылся?
— Час тому назад, — ответила кассир, — полеты пока ограничены, но из Франкфурта есть рейс туда завтра утром. Сколько мест?
— Одно.
— Имя?
Бак полез в бумажник, чтобы уточнить, на какое имя выписан его поддельный английский паспорт.
— Простите, не понял, — сказал он, затягивая время.
— Ваше имя, сэр?
— Извините, Орешкович, Джордж Орешкович. Подошел Алан и шепотом сказал, что будет ждать его в машине. Бак кивнул.
— Все в порядке, сэр, — сказала кассир, — вечером вы вылетаете во Франкфурт, а завтра оттуда в «Кеннеди». Вам требуется еще что-нибудь?
— Нет, благодарю вас.
Когда Бак вешал трубку, на улице раздался взрыв. Мощная волна снесла дверь паба. Помещение наполнилось ослепительным светом и оглушающим грохотом. Посетители в панике бросились на пол. Опомнившись, люди кинулись к дверям, чтобы увидеть, что там произошло. Бак в ужасе не мог оторвать взгляда от покореженного корпуса и обгорелых шин — того, что осталось от фирменного Седана Скотланд-Ярда, на котором он с Аланом приехал сюда. На тротуаре лежали туловище и нога — останки Алана Томпкинса.
Когда посетители высыпали на улицу, чтобы посмотреть на обломки, Бак протолкался через толпу поближе, вытащил свой настоящий паспорт и в суматохе незаметно бросил его рядом с тлеющими обломками автомобиля с расчетом на то, что он лишь немного обгорит и можно будет прочитать фамилию владельца. Тот, кто хотел его убить, должен предположить, что он убит. Затем он осторожно проскользнул через толпу в опустевший зал и устремился к противоположной стене. Не найдя запасного выхода, он открыл окно и протиснулся через него. С досадой он обнаружил, что находится в узком (не более двух футов ширины) промежутке между двумя зданиями. Протискиваясь через эту щель, он чуть было не порвал костюм. Наконец, он оказался на боковой улице. Пробежав два квартала, он окликнул такси. «Тависток!» — бросил он.
Спустя несколько минут, когда до отеля оставалось три квартала, Бак увидел, что улица перекрыта полицейскими машинами.
— Отвезите меня, в «Хитроу», — сказал он. Он понимал, что оставляет среди вещей свой компьютер, но выбора не было. Самый интересный материал он уже переслал по электронной почте, но одному Богу известно, кто теперь получит доступ к его материалам.
— Значит, вам ничего не нужно в отеле? — спросил водитель.
— Нет, просто я хотел попрощаться со знакомым.
— Хорошо, сэр.
Было похоже, что и в «Хитроу» появились новые наряды полиции.
— Скажите, где можно было бы приобрести фуражку, похожую на вашу? спросил Бак, расплачиваясь с таксистом.
— Это старье? Вы легко уговорите меня расстаться с ней. У меня их несколько. Сувенир, да?
— Достаточно? — спросил Бак, протягивая крупную купюру
— Более чем, сэр. Сердечно благодарю вас. Он отколол с фуражки фирменный значок лондонского таксиста и отдал ее.
Бак натянул кепку глубоко на лоб на манер рыбака и поспешил в терминал. Он оплатил свои билеты на имя Джоржа Орешковича, натурализованного англичанина польского происхождения, отправляющегося в отпуск в Соединенные Штаты через Франкфурт. Он был в воздухе еще до того как полиция выяснила, что он исчез.
Рейфорд был рад, что он мог взять с собой Хлою в субботу, после того как они несколько примирились со своим горем. И особенно он был рад тому, что она согласилась пойти с ним в церковь.
Весь день Хлоя была сонной и спокойной. Мельком она упомянула, что намеревается прервать занятия на семестр, прослушав несколько курсов здесь, на месте. Рейфорду это понравилось. Он постоянно думал о ней. Теперь он понял, что она тоже думает о нем, и его это тронуло.
По дороге он сказал ей, что после полета в Атланту им придется ехать из аэропорта врозь, чтобы он мог забрать свой автомобиль. Она улыбнулась:
— Думаю, я справлюсь с этим. Все-таки мне уже двадцать.
— Порой я обращаюсь с тобой как с маленькой? — спросил он.
— Не слишком часто, — сказала она, — хотя ты мог бы уже с этим покончить.
— Я знаю, что ты хочешь сказать.
— Вряд ли, — сказала она. — Попробуй угадать.
— Ты хочешь сказать, чтобы я перестал обращаться с тобой, как с маленькой девочкой, предоставив тебе свободу и не пытаясь в чем-либо убедить.
— Думаю, что это само собой разумеется. Но ты ошибаешься, дорогой. Я хочу сказать, что ты убедишь меня, что относишься ко мне как к совершеннолетней, если разрешишь мне в понедельник вести из аэропорта твой автомобиль.
— Это просто, — произнес Рейфорд неожиданно детским голосом. — И тогда моя девочка почувствует себя взрослой девушкой? Хорошо, папочка согласен.
Она ткнула его кулаком, улыбнулась, но затем помрачнела.
