— Меллер, выскажись, и я тебя опровергну…
— Поговори со мной, Меллер. Называй меня по имени. Я Филипп…
Лесничий молчал.
Журналист неверными шагами подошел к окошку. Голоса были совсем рядом, за бревенчатой стеной. Несло звериным запахом — кровью, пометом, еще чем-то.
Так отарк, который назвал себя Филиппом, сказал под самым окошком:
— Ты журналист, да? Ты, кто подошел?..
Журналист откашлялся. В горле у него было сухо. Тот же голос спросил:
— Зачем ты приехал сюда?
Стало тихо.
— Ты приехал, чтобы нас уничтожили?
Миг опять была тишина, затем возбужденные голоса заговорили:
— Конечно, конечно, они хотят истребить нас… Сначала они сделали нас, а теперь хотят уничтожить…
Раздалось рычание, потом шум. У журналиста было такое впечатление, что отарки подрались.
Перебивая всех, заговорил тот, который назвал себя Филиппом:
— Эй, лесник, что ты не стреляешь? Ты же всегда стреляешь. Поговори со мной теперь.
Где-то сверху неожиданно ударил выстрел.
Бетли обернулся.
Лесничий взобрался на очаг, раздвинул жерди, из которых была сложена крыша, крытая сверху соломой, и стрелял.
Он выстрелил дважды, моментально перезарядил и снова выстрелил.
Отарки разбежались.
Меллер спрыгнул с очага.
— Теперь нужно достать лошадей. А то нам туго придется.
Они осмотрели трех убитых отарков.
Один, молодой, действительно был почти голый, шерсть росла у него только на загривке.
Бетли чуть не стошнило, когда Меллер перевернул отарка на траве. Он сдержался, схватившись за рот.
Лесничий сказал:
— Вы помните, что они не люди. Хоть они и разговаривают. Они людей едят. И своих тоже.
Журналист осмотрелся. Уже рассвело. Поляна, лес, убитые отарки — все на миг показалось ему нереальным.
Может ли это быть? Он ли это, Дональд Бетли, стоит здесь?..
— Вот здесь отарк съел Клейна, — сказал Меллер. — Это один из наших рассказывал, из местных. Его тут наняли уборщиком, когда была лаборатория. И в тот вечер он случайно оказался в соседней комнате. И все слышал…
Журналист и лесничий были теперь на острове, в главном корпусе Научного центра. Утром они сняли седла с зарезанных лошадей и по дамбе перебрались на остров. У них осталось только одно ружье, потому что двустволку Бетли отарки, убегая, унесли с собой. План Меллера состоял в том, чтобы засветло дойти до ближайшей фермы, взять там лошадей. Но журналист выговорил у него полчаса на осмотр заброшенной лаборатории.
— Он все слышал, — рассказывал лесничий. — Это было вечером, часов в десять. У Клейна была какая-то установка, которую он разбирал, возясь с электрическими проводами, а отарк сидел на полу, и они разговаривали, обсуждали что-то из физики. Это был один из первых отарков, которых тут вывели, и он считался самым умным. Он мог говорить даже на иностранных языках… Наш парень мыл пол рядом и слышал их разговор. Потом наступило молчание, что-то грохнуло. И вдруг уборщик услышал: «О, Господи!..» Это говорил Клейн, и у него в голосе был такой ужас, что у парня ноги подкосились. Затем раздался истошный крик: «Помогите!» Уборщик заглянул в эту комнату и увидел, что Клейн лежит, извиваясь, на полу, а отарк гложет его. Парень от испуга ничего не мог делать и просто стоял. И только когда отарк пошел на него, он захлопнул дверь.
— А потом?
— Потом они убили еще двух лаборантов и разбежались. А пять или шесть остались как ни в чем не бывало. И когда приехала комиссия из столицы, они с ней разговаривали. Этих увезли. Но позже выяснилось, что они в поезде съели еще одного человека.
В большой комнате лаборатории все оставалось как было. На длинных столах стояла посуда, покрытая слоем пыли, в проводах рентгеновской установки пауки свили свои сети. Только стекла в окнах были выбиты, и в проломы лезли ветви разросшейся, одичавшей акации.
Меллер и журналист вышли из главного корпуса.
Бетли очень хотелось посмотреть установку для облучения, и он попросил у лесничего еще пять минут.
Асфальт на главной уличке заброшенного поселка порос травой и молодым, сильным уже кустарником. По-осеннему было далеко видно и ясно. Пахло прелыми листьями и мокрым деревом.
На площади Меллер внезапно остановился.
— Вы ничего не слышали?
— Нет, — ответил Бетли.
— Я все думаю, как они все вместе стали осаждать нас в сторожке, — сказал лесничий. — Раньше такого никогда не было. Они всегда поодиночке действовали.
Он опять прислушался.
— Как бы они нам не устроили сюрприза. Лучше убираться отсюда поскорее.
Они дошли до приземистого круглого здания с узкими, забранными решеткой окнами. Массивная дверь была приоткрыта, бетонный пол у порога задернулся тонким ковриком лесного мусора — рыжими елочными иголками, пылью, крылышками мошкары.
Осторожно они вошли в первое помещение с нависающим потолком. Еще одна массивная дверь вела в низкий зал.
Они заглянули туда. Белка с пушистым хвостом, как огонек, мелькнула по деревянному столу и выпрыгнула в окно сквозь прутья решетки.
Миг лесничий смотрел ей вслед. Он прислушался, напряженно сжимая ружье, потом сказал:
— Нет, так не пойдет.
И поспешно двинулся обратно.
Но было поздно.
Снаружи донесся шорох, входная дверь, чавкнув, затворилась. Раздался шум, как если бы ее завалили чем-нибудь тяжелым.
Секунду Меллер и журналист смотрели друг на друга, потом кинулись к окну.
Бетли выглянул наружу и отшатнулся.
Площадь и широкий высохший бассейн, неизвестно зачем когда-то построенный тут, заполнялись отарками. Их были десятки и десятки, и новые вырастали как из-под земли. Гомон уже стоял над этой толпой не людей и не зверей, раздавались крики, рычание.
Ошеломленные, лесничий и Бетли молчали.
Молодой отарк недалеко от них стал на задние лапы. В передних у него было что-то круглое.
— Камень, — прошептал журналист, все еще не веря случившемуся. — Он хочет бросить камень…
Но это был не камень.
Круглый предмет пролетел, возле решетки ослепительно блеснуло, горький дым пахнул в стороны.
Лесничий шагнул от окна. На лице его было недоумение. Ружье выпало из рук, он схватился за грудь.
— Ух ты, черт! — сказал он и поднял руку, глядя на окровавленные пальцы. — Ух ты, дьявол! Они меня прикончили.
Бледнея, он сделал два неверных шага, опустился на корточки, потом сел к стене.
