С этими словами она повернулась и вышла из комнаты. К людям подошла другая, одетая в бледные тона. Как и у людей, нижние слои общества были куда мягче, чем высшие. Казалось, что даже голос ее звучит теплее, несмотря на монотонный перевод из машинки:
— Я покажу вам ваши комнаты. Еще двадцать минут до сна, вы можете говорить со всеми, с кем вам будет угодно. Если возникнут вопросы – вы всегда можете обратиться ко мне.
После недолгого совещания команда разделилась. Денис пошел к инженерам. Он надеялся успеть за короткое время изучить хотя бы самую примитивную из их технологий, Лилия же направилась в детскую. Остальные разошлись по комнатам, пытаясь запомнить хоть что-то из бесчисленных чудес на каждом шагу.
На мгновение Слава задержался перед «выделенной» им марсианкой. Он старался говорить твердо, но голос предательски дрожал – как у отличника, которого завалил преподаватель на последнем экзамене:
— Знаете, у меня был учитель…намного умнее меня. Но, когда он выучил меня всему, что знает, вместе мы смогли решать задачи, непосильные ему ранее.
Марсианка молча смотрела на Вячеслава, ее тонкие, напоминающие кошачьи черты лица ничего не выражали. Мужчина откашлялся и пояснил:
— Я это к тому, что мы могли бы быть полезны.
Марсианка печально покачала головой и покинула комнату вслед за остальными.
Лилия осмотрелась. Из одной из зал на нее уставились задорные глазенки детенышей марсиан. Пожав плечами, Лилия отправилась туда.
В детской было шумно. Девушка присела на подушки посреди комнаты и наблюдала, как в комнату вошла «няня», разложила подушки, на которых укладывались дети, и проверила температуру.
— Я не могу заснуть, — пожаловалась одна из девочек. Няня хлопком приглушила свет:
— В темноте будет легче.
Бросив недружелюбный взгляд на землянку, она вышла из комнаты.
Некоторое время было слышно только ворошение детей. Они кувыркались в постелях, недовольно фыркали и тихо перешептывались – совсем как Лилия в детстве в детском саду. Но их воспитательница даже на тихий час рассказывала им сказки…
Рассказывают ли представители высшей расы сказки?
Решившись, Лилия негромко спросила:
— Может, вам сказку?
В ответ на нее уставилось двадцать пар настороженных янтарных глаз.
— Ох… ну давайте про Красную Шапочку, — решилась Лилия, — жила-была Красная Шапочка…
В комнате воцарилась тишина. Дети завороженно слушали историю о пирожках (а что такое пирожки?), Волке (а как он выглядит?). Тысячи вопросов. Тысячи приглушенных смешков. И два десятка восторженных детских глазенок. Пусть и янтарных.
Девушка скучала по детям – на Марсе их пока не было. И теперь уже не будет.
И она рассказывала все, что помнила. Заканчивая «Волшебника Изумрудного Города» она вдруг поняла, что двадцать минут уже давно истекли…
Очень давно.
И за дверью царила абсолютная тишина.
Дети мирно спали, освещенные бледными красноватыми подсвечниками. На цыпочках Лилия вышла, прикрыла за собой дверь…и едва не вскрикнула.
Полукругом вокруг двери стояли марсиане с неизвестными приборами в руках, наставленными на нее. Лилия вдруг вспомнила, что ей только двадцать пять. И что в последний раз она была на свидании семь лет назад. Хотелось бы перед смертью еще хоть раз надеть юбку…
Широкую юбку до колен. А еще лучше платье. Накраситься и улыбнуться незнакомцу на Арбате…
Что было запрещено? Рассказывать сказки? Или оставаться в детской после отбоя?
У марсиан была патологическая склонность к молчаливому ожиданию. Они просто застыли вокруг нее, не сводя своих пушек. Срывающимся голосом Лилия попыталась оправдаться:
— Я…просто рассказывала. Сказки.
— Для чего они служат? — один из марсиан заинтересованно уставился на девушку.
— Они просто…рассказываются.
— Вы так передаете историю вашей расы?
— Нет. Это выдумка. Фантазии…
— У вас много сказок?
Лилия недоуменно посмотрела на марсиан. Ее осенила догадка:
— Уберите, пожалуйста, оружие. Я не могу так говорить.
Марсиане издали странный звук – похожий на смешки детей из детской:
— Это записывающие устройства. Мы записывали ваши «сказки» через стену. У вас их много?
— Да. И не только детские. Есть целые книги… с выдумками, — выдавила она, начиная смеяться.
Сказки. У марсиан не было сказок.
Между тем величавая марсианка быстро переговорила с остальными. Повернувшись к Лилии, она приподняла динамик:
— Нам нравится. Мы хотим ваши сказки…и… — впервые ее плавная речь прервалась, — Вы сможете научить нас сочинять подобные истории, если мы познакомим вас с нашей культурой?
— Эмм…да.
Марсианка тихо склонила голову, и внезапно рядом с Лилией оказалась вся команда. Марсианка впервые улыбнулась, обнажив стройный ряд зубов. Это было похоже на обычную человеческую улыбку:
— Мы изменяем наше решение и готовы к сотрудничеству. Мы хотим наших, марсианских сказок, — динамик прервался теплым выдохом, и Лилия поняла, что приятный аромат, преследовавший ее весь вечер, — это аромат дыхания инопланетян, — передайте вашему правительству, что мы хотим марсианских сказок…
Первый контакт был налажен…
Город строился. Под огромным куполом с пылающей надписью СССР он возводился, не останавливая свой рост ни на мгновение.
Дзинь-дзинь! — весело звенели молотки, раздавались радостные оклики. Город кипел жизнью.
Осваивай. Работай. Шагай вперед. Эти простые слова были развешены одновременно по всем куполам.
Но под остальными люди работали по звонкам. Они звенели, отмечая начала и концы обедов, смен, дней и ночей. Люди приходили со звонком и уходили домой с ним же.
И только за надписью СССР не раздалось ни единого. Начальник купола, Федор, был человеком старой закалки. Он был из тех людей, которые помнили- когда ты делаешь что-то действительно свое – ты не будешь работать «до звонка». И он отменил их. Совсем. И теперь город уверенно обгонял остальных, а в воздухе носились слова «Будущее светло и прекрасно…».
И под куполом СССР бурлила жизнь, а в это время к стеклянной поверхности одного из куполов приблизился мужчина с неприятными тоненькими усиками. Он с ненавистью уставился на яркую надпись и, зло сплюнув, исчез в глубине …
Город возводился ежечасно, ежесекундно. Ни разу не раздался гудок, оповещающий о начале или конце смены. Каждый приходил и делал столько, сколько мог. И приходил снова.
Даже дети, приехавшие с семьями «на ассимиляцию» – даже они, маленькие и большие, принимали участие в Великой Гонке. Они сажали деревья, толкались под ногами у взрослых, постоянно требуя новых «игр».
