повывели, но тогдашняя еда кишела червями.
– Зубы не чистят! У всех воняет изо рта.
– Всюду мухи, потому что мусор сваливают в желоба посреди улицы. Вместо дворников собаки, кошки, свиньи, крысы, – вспоминает Александр.
– Ни тротуаров, ни канализации.
– Стаи бездомных собак и кошек, того и гляди набросятся!
– Стайки детей, скорее всего, сирот. Должен сказать, меня это удивило. Эти тоже могут накинуться, – вспоминает Рене, словно это какой-то удивительный туризм.
– Ослы! В наши дни их уже не встретишь, а в те времена их было на улице больше, чем лошадей.
– Кого я еще приметил, так это деревенских дурачков. Люди мало путешествуют – слишком опасно, поэтому всю жизнь проводят на одном месте, заключают браки с родственниками – кузинами и кузенами, племянниками и племянницами. Отсюда куча болезней из-за кровного родства. Никаких специальных заведений для умалишенных нет, поэтому подобный люд встречается на каждом шагу.
– А еще люди на балконах! Это впечатляет. Старикам скучно, вот они и липнут к окнам и весь день глазеют на то, что творится на улице. Это ведь тоже можно приметить, только очутившись «там».
Менелику весело все это слушать. При этом не сказать, чтобы он был склонен насмехаться над рассказчиками.
– Вы обнаружили все это благодаря вашему «регрессивному гипнозу»?
– Я чувствовал то, что чувствовало мое прежнее «я», – не унимается Александр. – Видел то, что видело оно, слышал то, что слышало оно, испытывал страх, волнение… Как будто залез к нему в голову!
– Но можно выбрать и другие точки обзора, чтобы увидеть себя со стороны, – уточняет Рене.
– В разгар боя я знал, что мой шанс погибнуть – один из двух. В наши дни достигнута небывалая степень безопасности. В те времена для рыцаря-крестоносца каждый новый день жизни был маленьким чудом, которое назавтра надо было повторить. Никогда у меня не бывало настолько сильных чувств, – говорит Александр.
– Даже как у президента университета? – шутит Менелик.
– Да, порой приходится биться с начальством, с забастовавшей профессурой или с недовольным студенчеством, но все же без риска для жизни.
– Так или иначе, этой занятной практике я по меньшей мере обязан удовольствием видеть вас здесь, – заключает Менелик. – Какие ее «механизмы», как вы выражаетесь, вы намерены проверить в Иерусалиме?
– У нас возник вопрос, не усилится ли на месте событий эффект дежавю.
Менелик допивает свой морковный сок и говорит:
– Как я понял, вы хотите вернуться туда, где побывали в ваших прошлых жизнях?
Трое французов переглядываются, понимая, что если бы их подслушали, то сильно удивились бы, если не сказать больше.
– Перед поездкой у нас было предчувствие, – шепотом, как большую тайну, сообщает Александр. – Очень возможно, что мы были как-то связаны с тамплиерами.
Лучше не посвящать его в игру слов с «загнутым временем», иначе его недоверие возрастет.
– Так-так… Как вы знаете, тамплиеры располагались там, где когда-то стоял храм Соломона. Отсюда и название ордена – «храмовники», – говорит Менелик.
– Конечно, знаем, – подтверждает Мелисса.
– Но храма больше не существует. Теперь на этом месте мечеть Аль-Акса.
– Неужели не осталось никаких его следов?
– Ни малейших.
– Ты можешь нас туда проводить?
Официант приносит тарелки с местными закусками: фалафелем, баклажанами в томатном соусе, морковью с тмином, хумусом, питой, тхиной, оливками размером со сливу.
Отведав всего понемножку, французы убеждаются, что яства очень острые.
– Я знаю место археологических раскопок здесь неподалеку… Если хотите, можно отправиться туда прямо сейчас.
Перед ними высится Стена.
Она сложена из огромных блоков тесаного камня: нижние блоки больше, верхние меньше.
Вверху из стены торчат, как пряди волос, пучки дикорастущих трав.
Щели в нижней части стены плотно набиты многократно сложенными бумажками.
– Стена Плача!.. – восхищенно ахает Мелисса.
– «Стеной Плача» ее пренебрежительно назвал римский монах Иероним Стридонский в 372 году, чтобы поиздеваться над евреями, которые, как он утверждал, рыдали перед последними остатками их разрушенного храма, – объясняет Менелик. – На иврите это «котель», просто «стена». Ее длина пятьсот метров, высота сорок метров. У стены есть и подземная часть, тянущаяся на глубине двадцати метров.
– Какие огромные блоки! – восхищается Александр.
– Это еще что! Под землей есть монолит длиной четырнадцать метров и весом пятьсот семьдесят тонн, – продолжает Менелик. – Стена сложена с легким наклоном, по примеру пирамид, чтобы нижняя часть была шире верхней.
На площади перед Стеной молятся мужчины – некоторые в черных одеждах, с молитвенными накидками на голове и на плечах, некоторые в рубашках или просто в майках. Туристы со всего мира фотографируются на фоне Стены.
У Рене такое чувство, что он здесь еще явственнее ощущает ту энергию, которую уловил, едва ступив на землю Израиля, чувство связи с древней энергией, не иссякающей уже больше трех тысячелетий.
– Можете загадать желание, – подсказывает Менелик и показывает, что следует делать.
Оба француза надевают картонные кипы из ящика при входе на площадь. Каждый – Мелисса, Александр, Рене – что-то пишут на клочках бумаги и складывают их. Мужчины засовывают их в щели между огромными каменными глыбами.
– Что вы загадали? – спрашивает Рене у Александра.
– Найти Священный Грааль. Не это ли заветная цель любого рыцаря?
– А вы, Мелисса? – спрашивает Менелик.
– Я? Я ни во что такое не верю, но все равно написала, что хочу обрести Любовь – с большой буквы.
Александр оборачивается к Рене.
– Послание себе будущему, который когда-нибудь сюда вернется, – говорит тот.
– Какое послание?
– «Ку-ку». С моими инициалами и с сегодняшней датой.
Он не уточняет, что пририсовал два кружочка и сложил свою записку так, чтобы они соприкасались.
Александр, как всегда нетерпеливый, обращается к своему другу:
– Может, отправимся теперь на археологические раскопки, о которых ты говорил, дорогой Менелик? Где это?
– Есть три площадки. Первая, древнейшая, находится в северо-западной части Стены. Она самая большая, но ей служит границей Эспланада мечетей. Вторая – дальше к югу. Она новее и меньше. Предлагаю посетить первую.
– А третья площадка?
Менелик вдруг запинается.
– Ах, да, третья… Дело в том, что иорданцы ведут под храмом работы и вывозят на свалку «строительный мусор». У нас нет прямого доступа ни на эту стройку, ни на свалку. Приходится покупать у рабочих то, что они выносят тайком.
– Стройка под мечетью? – удивляется Александр.
Менелик Айяну ведет их к двери слева от древней стены. Они шагают по коридорам и выходят на площадку, где трудятся молодые археологи. Большинству из них не больше двадцати лет.
Менелик здоровается со своими зрелыми коллегами, руководящими раскопками. Потом берет из коробки пластмассовые каски и раздает их французам.
– Алекс, – говорит он с улыбкой, – Мне неудобно тебя об этом просить,
