21-я ловушка зарегистрировала внезапный скачок температуры, после чего отключилась.
Глаза камер рыскнули туда, покрутились там и сям над охотничьими тропами, которым Брукс никогда не придавал особого значения, но они всё же были включены в карту. Одна камера была расположена на бустерной станции, которая как раз в этот момент оказалась в поле зрения потенциального наблюдателя из 19-й ловушки. Брукс вызвал «Старлэмп», заставил его раскрасить ночную пустыню белым и синим цветами, превратив её в сюрреалистический сверхконтрастный лунный пейзаж. Брукс задал увеличение и…
… и всё равно почти прозевал это. Скользящим рывком справа наползла рябь. Что-то передвигалось там со скоростью, едва доступной для восприятия невооружённым глазом. Камера сдохла даже раньше, чем 19-я ловушка зарегистрировала тепловое излучение.
Бустер вырубился. Дюжина трансляций оборвалась в одну минуту. Брукс не заметил этого. Он вперился в последний кадр записи, обездвижив картинку, как муху в янтаре.
Его кишки вдруг резко сжались, а потом наполнились льдом.
Оно двигалось куда быстрее человека и было ниже его ростом. Зато холоднее внутри.
Полевые сенсоры были недостаточно чувствительны, чтобы зафиксировать эту разницу температур. Чтобы узреть ужасающую истину в тепловых сигнатурах, следовало бы заглянуть прямо в голову мишени, пока не выявилась бы разница на десятую долю градуса. Можно было бы посмотреть в гиппокамп[7] и увидеть там сплошную тьму. В префронтальную кору[8] — и услышать там мёртвую тишину. А потом вы могли бы заметить, что вся эта дополнительная проводка, все насильственно имплантированные нейронные сети соединяют средний мозг с отделами, отвечающими за движения, высокоскоростные пути пронизывают переднюю часть поясной извилины[9], дополнительные ганглии[10] прорастают в зрительные пути, точно опухолевая ткань, заякоривая нейронные энграммы поиска добычи и её уничтожения.
Куда легче обнаружить все эти отличия разом в видимом свете, просто посмотрев существу в глаза. Оттуда на вас никто не взглянет. Конечно, если дело дойдёт до столь близкого контакта, вы можете считать себя мертвецом. Оно не внимет вашим предложениям. Оно не выслушает ваши мольбы. Оно просто придёт и убьёт вас, если такова заложенная в него программа. Оно выполнит её куда эффективней, чем любое обладающее сознанием существо. Потому что у него больше ничего нет: никаких там задних мыслей, никаких уколов совести, нет даже осознания собственного бытия — эта функция потребляет слишком много глюкозы. Впрочем, рептилии всё это тоже не нужно.
Оно разработано для выполнения совершенно определённой задачи. И сейчас оно на расстоянии менее километра.
Внутри у Дэниела Брукса опустился какой-то незримый груз. Половина его личности молила прижать руки к ушам и всё отрицать — да зачем вообще кто-то пойдёт на такую глупость, в то время как вторая безжалостно напоминала о древнем людском обычае изгонять козлов отпущения в пустыню. О тысячах бедолаг, которые умерли стараниями Бэкдора[11] Бэнкса. А ещё она прикидывала вероятность того, что родственники хотя бы одной жертвы не поленятся послать по его следам зомби военного образца.
Как они могли?
Как ты мог им разрешить?
Мотоцикл заурчал под ним, когда шины стали надуваться. Провод зарядника запутался, ему с большим трудом удалось его высвободить. Он проскочил сквозь щель в ряду деревьев и понёсся вниз по осыпи. На склоне не было достаточного трения, мотоцикл бешено кидало из стороны в сторону, пустыня вертелась вокруг него. Добравшись до потока, он подумал, что тут ему и конец. Брукс отчаянно сражался с управлением, мотоцикл временами разворачивало на сто восемьдесят градусов, но шины чудесным образом справились, и он удержался в вертикальном положении. После этого он повернул на восток и помчался напрямик через изломанную долину.
Он мчался через больно царапающие заросли полыни и проклинал собственную слепоту и самонадеянность. Да в наши дни никакой уважающий себя выпускник не выберется в поле без рецепторов гадюки, имплантированных в сетчатку. Но Брукс был старым человеком, немодифицированным, а следовательно, — почти ничего не видел ночью, так что ему приходилось мчаться очертя голову сквозь тьму, ударяясь об окаменевшие кустарники, раскорячиваясь при перелёте через невидимые выступы пород. Он пошарил в сумке, притороченной к седлу, и выудил оттуда очки. Зернистая, окрашенная зелёным пустыня ринулась в поле зрения.
02:47, сообщал индикатор в углу картинки. Три часа до рассвета. Он попытался было связаться с сетью, но если какая-то её часть и была ещё жива, то она оставалась вне зоны его досягаемости. Он бы удивился, если бы к этому времени зомби ещё не добрался до лагеря и не разделался с ней. Он удивлялся также, как близко оно всё-таки сумело подобраться к нему.
Впрочем, неважно. Попробуй-ка поймать меня теперь, ублюдок. Ты не на ногах передвигаешься. Ты даже не бессмертен. Можешь чмокнуть меня в задницу.
Потом он проверил заряд, и голова вновь взорвалась зарядом боли.
Небо, закрытое облаками. Старая, на добрый год просроченная батарея. Зарядное одеяло, которое он месяц не чистил.
Мотоциклу оставалось десять километров. Ну, пятнадцать самое большее.
Он притормозил и развернул мотоцикл кругом, подняв тучу пыли. За ним тянулся его собственный прерывистый след, безошибочно указывавший путь на бойню по ровной, как доска, пустыне: разломанные растения, растрескавшиеся плитки солевых отложений на дне высохшего озера, — их закруглённые края разлетелись в пыль, когда он проносился по ним. Он сумел убежать, но не скрыться. Пока он остаётся на открытой местности, они легко смогут проследить его передвижения.
А, собственно, кто такие эти они?
Он переключился со «Старлэмп» на инфракрасный обзор, потом увеличил изображение.
Вот там.
Крохотная искорка тепла мелькнула заметно правее того места, где должен был находиться его лагерь.
Она была ближе, чем первая, и довольно быстро сокращала и это расстояние. Эта штука могла бежать.
Брукс развернул мотоцикл в прежнем направлении и нажал на газ.
Он почти пропустил вторую искорку, мелькнувшую поперёк его поля зрения, такой тусклой она была.
Потом он увидел третью — и на сей раз достаточно чётко. Четвёртую. Слишком далеко, чтобы термовизор мог угадать очертания, но это не были люди. И они приближались.
