— А когда они покинут уезд?
— К утру, я думаю, все образуется – и дама очухается, и муж будет счастлив, что она жива и почти здорова. — Уверенный гадко усмехнулся. — Это его отвлечет. Что говорить – помните?
— Все помню, не волнуйтесь, преждерожденный-ага!
Голос из робкого сделался буквально подобострастным. «Да, — подумал Баг, — навел Зозуля страху на подручных! Такой и впрямь мог уездного начальника к рукам прибрать… капал, капал ему на мозги своей культурой – ан вот у него что за культура! Европейский дом ему подавай. Ох, будет тебе дом, драг еч Мутанаил! Будет ужо! Казенный!»
— Ну, смотрите… — с некоторым сомнением произнес уверенный. — Не должно возникнуть ни малейших подозрений. Приведите себя в порядок. И не забудьте потребные бумаги! У вас хватит ума не захватить то, за чем мы, собственно, сюда ехали… Я подожду вас в повозке. Во имя Горнего Старца, милостивого, милосердного! Иншалла! — Хлопнула дверь и уверенный бодрой поступью удалился по коридору в сторону выхода.
Баг некоторое время слушал разные звуки – сопение, вздохи, звон графина, шаги: оставшийся, как и было велено, приводил себя в порядок. Потом, видимо, сочтя, что лучше уже просто некуда, он шаркающей походкой направился в другой конец кабинета. Зашуршали бумаги. «Глянуть бы…» — подумал Баг, но одернул себя: не искушай свою карму, да не будешь искушен ею. И так, пробравшись сюда нынче, Баг, почитай, пол-расследования за пол-часа осилил. Да и развинчиваться из позы «нефритового утробыша» при посторонних, это, знаете ли, как-то… э-э-э…
Наконец шуршание прекратилось и стихли за дверью шаги.
Через минуту Баг высунулся из-за кадки. Внутри у него все клокотало от возмущения – только огромное усилие воли да двадцать вторая глава «Лунь юя» помогли Багу сдержаться и не выскочить из своего укрытия, дабы собственноручно совершить немедленное вразумление.
«Поразительные негодяи! — думал Баг. — Обманули народ, ограбили уезд, лживые корыстолюбцы… Переродиться вам вечно голодными пиявками, пожирающими друг друга в зловонной луже!»
Осторожно выглянув в окно, Баг успел разглядеть садящегося в повозку высокого мужчину в черном халате и в чалме.
Баг помчался вверх по лестнице, почти не касаясь ступеней.
На чердаке все было по-прежнему: голуби вернулись на подоконник и, нахохлившись, дремали в тени карниза, забытье дервиша-охранника перешло в крепкий и здоровый сон – он возлежал на спине и смачно похрапывал. Баг человеколюбиво прикрыл его газетой от солнца и мух, а затем, не замеченный никем, кроме молчаливых голубей – голуби явно были польщены тем высоким доверием, что вновь оказал им Баг, — соскользнул вниз по водосточной трубе и, припоминая карту города, скорым шагом устремился к ведомственной больнице зиндана унутренных справ «Милосердные Яджудж и Маджудж».
Через двадцать минут доблестный человекоохранитель был уже там.
Повозка, отъехавшая от штаб-квартиры незалежных дервишей, стояла перед входом, и за рулем дремал шофер. Раздобыть посох было мгновенным делом. Баг неприметно устроился в тени зарослей самшита и раскрыл веер. Он не сомневался: рано или поздно из здания больницы появится Богдан. А коли до темноты не появится, Баг войдет в здание сам и горе тому, у кого окажется худая карма оказаться на его пути.
Баг ждал.
Асланiвський воздухолетный вокзал,
9 день восьмого месяца, средница,
день
Как ни хотелось Богдану устремиться, забыв обо всем, туда, где в самом беспомощном состоянии пребывала его юная и возлюбленная супруга, долг гостеприимства был превыше личных чувств. Бек приехал к нему – и оттого по всем законам божеским и человеческим бек был почетным, долгожданным гостем, а он, Богдан – радушным и рачительным хозяином. Бек, конечно, понимал его чувства – но мало ли чувств у человека! Много. Что они против необходимости вести себя сообразно долгу благородного мужа?
Чувства для мужчины – что жены; долг – что отец.
А потому, стоило лишь воинам бека загрузиться в поместительный туристический автобус, легко стамкаренный могучим красавцем Кормиконевым, Богдан вверил здоровье Жанны в руки Всевышнего, усадил почтенного тестя рядом с собою на переднее сиденье «тахмасиба», почтительно пристегнул его ремнем безопасности, а потом, махнув водителю автобуса: мол, делай, как я, — повез свое воинство в готель «Меч Пророка». Найти его на карте не составило труда. Богдан понятия не имел, что делать с незваной подмогой – но видеть отца старшей супруги был несказанно рад; да и как-то легче, увереннее стал он себя чувствовать в этом странном и, что греха таить, не очень дружелюбном городе, когда за его повозкой, словно привязанный, грузно и мощно покатил транспорт с тридцатью тремя бородатыми богатырями в папахах.
Бек, щурясь, проводил взглядом проплывший мимо памятник с простертой в светлое завтра дланью и золоченой надписью о шляхах титанiв на постаменте, чуть скривил уголок рта, помолчал, о чем-то размышляя, а потом сказал, глядя вперед:
— Как я помню еллинские сказки, все пути титанов завершились в тартаре. Навсегда.
Богдан внутренне крякнул. Бек всегда мыслил своеобразно, но веско.
— Не совсем, — вечное стремление к полной справедливости в очередной раз принудило Богдана возразить. — Был еще, например, Атлант, он небо держал.
— А! — Бек презрительно шевельнул ладонью. — Атлант-матлант…
Через мгновение он, всколыхнувшись, всем корпусом обернулся назад и еще раз, словно бы для того, чтоб окончательно в чем-то удостовериться, глянул на уменьшающийся памятник. Потом снова сел прямо.
— Нет! Этот небо держать не стал бы, — сказал он. — По лицу вижу. Да и чалму в руке сжал неуважительно. Да. Я тебе так скажу, — голос бека стал донельзя язвительным. — Он бы гяуров на это дело поставил, а сам немножко кушал, немножко кальян курил, немножко кровь пускал, немножко девушек портил… А иногда бы говорил: «Эй, Атлант-матлант, плохо держишь! Одной рукой держи, другой рукой мне шербет неси. Я буду немножко пить и немножко тебя жизни учить!»
— Ну зачем ты так, ата, — проговорил добрый Богдан. — В конце концов, может, у него вера была такая…
Он не успел еще договорить, как и сам понял, что, инстинктивно вступившись за тех, на кого нападают, снова перестарался. Так часто бывало.
Бек оттопырил нижнюю губу и коротко глянул на Богдана косым горячим взглядом.
— Зачем обижаешь? — мирно спросил он. — Или у тебя Бога нет? Или у меня Бога нет? В суре «Единомышленники», в аяте сорок седьмом, сказано: «Не поддавайся неверным, но и не делай оскорбительного для них; положись на Аллаха – Аллах достаточен для того, чтобы на него положиться». А в суре «Покаяние», аяте седьмом, сказано: «Когда неверные справедливы к вам, тогда и вы будьте справедливы к ним». При чем тут вера? Паразит просто.
